Русская религиозная философия

Все вы знаете парк за Беляевом — это бывшее поместье «Узкое». Там сейчас санаторий Академии Наук. Кто из вас будет в этих местах, пройдитесь по дороге, ведущей вглубь, к санаторию, и вы подойдете к церкви. Она отремонтирована только снаружи, внутри там свалены книги, в свое время вывезенные из канцелярии Гитлера (они лежат с самой войны). Рядом с церковью, за оградой, дом, типичный помещичий дом. Это имение князя Трубецкого. Сергей Николаевич Трубецкой, бывший недолго ректором Московского университета, умерший через несколько лет после смерти Соловьева тоже достаточно молодым, блестящий философ, острый полемист и критик, благороднейший общественный деятель, — принял его под свой кров в критический момент, когда тяжелые и многочисленные болезни внезапно обрушились на Владимира Соловьева. Но на самом деле он постепенно скитальчеством убивал себя, — и вдруг все вышло наружу. И в кратчайший срок ему стало настолько плохо, что… он уже не мог оттуда уехать, и умер он на руках Сергея Трубецкого.

Перед смертью Соловьев причастился, исповедовался. Умер в сознании. Он читал и писал на еврейском языке, потому что любил всегда к своим молитвам прибавлять язык Христа, чтобы это звучало как связь с христианской древней традицией. Он знал многие псалмы наизусть. Теряя сознание, потом приходя в себя, он говорил: «Трудна работа Господня». Действительно, этот совсем не старый человек нес на себе колоссальное бремя. Простой, как ребенок, и одновременно мудрый. Человек, который вызывал восхищение, зависть, ненависть, поношение, презрение. Человек, о котором потом напишут сотни книг и брошюр, — уже через десять лет после его смерти библиография о нем имела несколько сот названий.

Итак, он умер и был похоронен в Москве… Я хотел бы, чтобы, когда у вас найдется время, вы зашли в Новодевичий монастырь. Прямо напротив входа, по первой же алее, слегка направо повернув, вы подойдете к памятнику Сергею Михайловичу Соловьеву — белому мраморному памятнику с его рельефом. Крест, конечно, сбит. Рядом — могилы его сына и дочери. Памятники, конечно, уничтожены. На могилах Владимира Соловьева и его сестры стоят обломки чужих надгробий, без креста. Но, слава Богу, что и такие стоят. Сейчас обещают к его 90–летию, на средства нашей Московской епархии, нашего епархиального управления восстановить памятник в первоначальном виде.

Туда, к этой могиле, приходили очень многие. Соловьев оказал огромное влияние на Андрея Белого, на Блока, который называл его рыцарем–монахом. Тема прекрасной Дамы у Блока, конечно, навеяна Соловьевым. Вся блестящая плеяда русских религиозных мыслителей — Булгаков, Флоренский, Бердяев, Франк, Евгений Трубецкой и многие другие — были бы невозможны, их трудно представить себе без Соловьева.

Этот странник был зачинателем оригинальной, своеобразной русской религиозно–философской мысли… И вот, когда вы придете на эту могилу, помните, что этот человек жив… Недаром он говорил: «Смерть и время царят на земле. Ты владыками их не зови — все, кружась, исчезает во мгле. Неподвижно лишь солнце любви». Это была его глубокая интуиция, это было его глубокое познание. Этот отвлеченный интеллектуал всегда жил верой, всегда жил мистическим прозрением, всегда жил порывом к вечности. И это делает Владимира Соловьева для нас дорогим не только как писателя, как мыслителя, как поэта, но и как неповторимого своеобразного человека, ярчайшую личность, которой может гордиться каждая культура. И отрадно, что сейчас, после стольких лет забвения, наконец о нем пишут, наконец выходят его работы, — пусть робко, но возвращение Соловьева происходит сегодня на наших глазах. Я бы хотел, чтобы этот мой маленький эскиз помог вам, если бы вы захотели познакомиться с мыслью такого замечательного человека. Спасибо.

СЕРГЕЙ НИКОЛАЕВИЧ И ЕВГЕНИЙ НИКОЛАЕВИЧ ТРУБЕЦКИЕ

Дорогие друзья! В последнее время у нас стали наконец выходить книги наших христианских философов. В разных журналах появляются отдельные их религиозно–философские работы. Вышли Бердяев и Мережковские. Собственно говоря, книги выходят прямо вслед за тем, как происходят наши с вами встречи. A вот эти два замечательных человека — Сергей Трубецкой и брат его Евгений Трубецкой — пока почти неизвестны. Единственная публикация за последние 70 лет — это статья «Максимализм» Евгения Николаевича, которая была опубликована в «Юности».

Один философ справедливо сказал, что братья Трубецкие, особенно Сергей Николаевич, стоят в ряду основоположников самостоятельной, самобытной русской философии.