Русская революция, 1917

27 марта Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов принял голосованием известное обращение к народам мира с призывом немедленно кончить войну. В нем выражалась твердая уверенность в наступлении мира. Пока войну вели империалистические правительства, народы были вынуждены повиноваться. Теперь демократическая Россия равноправно входит в семью свободных стран, отринув империалистическое царское прошлое. Поэтому ныне ничто не препятствует другим народам через голову своих правительств последовать примеру свободной России, положив конец братоубийственной войне. В первую очередь Германия должна отказаться от империалистической политики, свергнуть Вильгельма и одним ударом покончить с мировым империализмом. Над Европой занимается новая заря мира, вселенского единения, разгорающаяся в ослепительном сиянии правды и справедливости. Вчерашние враги сливаются в вечном братстве. Таков смысл воззвания Совета.

На Западе оно прозвучало наивным детским лепетом. Там не только власти, но сами народы вели смертельную борьбу. Они вовсе не желали ее прекращать и устраивать у себя революцию. Социалисты и лейбористы, являвшиеся к нам с визитами из Парижа и Лондона, быстро поняли глупость представителей советской русской демократии. Уже тогда стало ясно, что для успешной борьбы за мир им надо было бы полагаться не на риторику, а на более веские аргументы военных побед. Но в тот же самый день 27 марта, в момент слепого энтузиазма, веры в чудо в Западной Европе, вожди российского пролетариата питали тревожные сомнения. Они обратились с воззванием к немецким рабочим, требуя последовать примеру русских товарищей и положить конец абсолютизму Гогенцоллернов. Только, видимо, вовсе не были убеждены, что призыв будет услышан, ибо хитросплетение убедительных умоляющих фраз в обращении Совета разом опровергал предостерегающий грозный окрик: «Русская революция не дрогнет перед пушками завоевателей, не позволит себе отступить перед внешней военной силой!»

Мир с Людендорфом![18] Впрочем, империалистическая Германия при диктатуре Людендорфа не имела никакого намерения поворачивать пушки против «демократических завоеваний» русской революции. Демократические настроения и пополнение русской армии в первые недели революции произвели на германский Генеральный штаб сильное впечатление. Поэтому мы увидели, как он меняет стратегию на нашем фронте, причем просто с гениальной прозорливостью и быстротой. Вместо того чтобы нацелить на Россию огонь батарей, дула пушек, он забросал ее прокламациями, пропитанными гораздо более смертельным ядом, чем самые сильные отравляющие газы.

Русская революция хочет мира? Тогда чего ждет? Зачем хочет свергнуть Вильгельма, когда совсем рядом его императорское высочество принц Рупрехт Баварский собственной персоной, главнокомандующий Восточным фронтом? Он только и мечтает прийти на помощь переодетым в солдатов русским рабочим и крестьянам, угнетаемым англо-французскими и собственными капиталистами, русским пролетариям, смести ненавистных международных банкиров, заложить прочные основы рабочей власти в России, заключить вечный мир между ней и Германией.

Таков был подлинный смысл распространявшихся в русской армии германских прокламаций.

Обращенные к русским войскам призывы его высочества служили далеко не единственным подтверждением обещания немцев не обстреливать больше русские позиции. Германская империя с дьявольским упорством продолжала играть на примитивной наивности русских солдат. То тут, то там из германских окопов вылезали «мирные делегации», направлялись к русским линиям, размахивая белым флагом. Их рассеивали артиллерийским огнем, что вызывало огромное недовольство в солдатских окопах; в новых немецких листовках выражалось добродетельное возмущение русскими генералами, которые остаются глухими к мольбам заключить мир с Германией. Наконец генерал Драгомиров отдал приказ, запрещающий допускать приближение подобных делегаций. Глава германских парламентеров подвергся допросу в присутствии делегатов армейских комитетов. Естественно, выяснилось, что он не высказывал никаких предложений о мире.

Однако этот эпизод не дал положительных результатов. Заручившиеся могучим союзником в борьбе за «мир любой ценой» солдаты все сильнее противились всяким попыткам командования побудить их к действиям.

Русский фронт бездействовал. В наших окопах, растянувшихся на сотни километров, стояла мертвая тишина. Русские солдаты встречались с немцами, все чаще братались в ходе нескончаемых митингов. Уделяя этому все время, они не желали даже чистить оружие. Пока на русском фронте царило фактическое перемирие, «друзья» русской революции в германском Генеральном штабе спешно перебрасывали свои дивизии с востока на французский фронт.

Стоход

Трудно судить о возможном исходе такой ситуации. Впрочем, в самый разгар затеянных немцами стратегических игр возникло некоторое охлаждение. Лучшие времена трогательной любви между принцем Рупрехтом, генералом Людендорфом, с одной стороны, и неграмотными русскими крестьянами с другой — вскоре миновали.