Русская революция. Россия под большевиками. 1918-1924

Заседания суда открылись 8 июня 1922 г., через месяц после окончания московского суда над духовенством и за четыре дня до начала сходного антицерковного процесса в Петрограде. Всем подсудимым предъявлялось обвинение в ведении вооруженной борьбы против Советского государства, в организации Тамбовского восстания, а также в актах саботажа и терроризма и, в частности, в организации покушения на жизнь Ленина, исполнителем которого была Фанни Каплан. На заседания трибунала, проходившие в Колонном зале здания бывшего московского Дворянского собрания, публика допускалась только по билетам, которые выдавались, за редким исключением, лишь благонадежным партийным активистам. В ходе слушаний публика вела себя как в настоящем агиттеатре: аплодировала обвинению и освистывала подсудимых и их адвокатов. Зарубежные защитники выразили протест против некоторых характерных особенностей судебного разбирательства: что все заседатели являлись членами Коммунистической партии, что многих свидетелей лишили возможности представить суду свои показания, что на суд не допустили большинство пришедших друзей подсудимых. Эти и другие возражения были отклонены на том основании, что советский суд не обязан соблюдать «буржуазные» правила. На восьмой день заседаний, после того как Радек взял назад свое обещание о неприменении смертного приговора и после отклонения судом дополнительных естественных требований иностранных защитников, включая право иметь собственного стенографиста, четверо из них объявили, что покидают эту «пародию на правосудие». Один из них впоследствии писал о процессе: «С человеческими жизнями обходились так, словно это был товар»¹⁵².

Через две недели заседания приняли еще более уродливый характер. 20 июня власти организовали массовые демонстрации на Красной площади в Москве. Толпа, посреди которой вышагивали судьи в одном ряду с обвинителем, требовала вынесения смертных приговоров подсудимым. Бухарин обратился к народу с речью. Подсудимых вынудили появиться на балконе на посмешище улюлюкающей толпы, казалось, готовой их растерзать. Позднее организованную делегацию пропустили в зал суда, и она дружно завопила: «Смерть убийцам!» Бухарин, игравший жалкую роль в этой комедии, немногим отличавшейся от той, которая 16 лет спустя приговорит к смерти его самого по совершенно сфальсифицированным обвинениям, поблагодарил безумствующую толпу за то, что они дали услышать «голос рабочих». Весь этот эпизод заснял на пленку гений советской кинодокументалистики Дзига Вертов¹⁵³.

Хотя они не добились даже подобия справедливого суда, эсеры все же получили возможность подвергнуть большевистский режим неограниченной критике — это последний такой случай на советском политическом процессе. В 1931 г., когда сесть на скамью подсудимых настала очередь меньшевиков, их показания были гораздо лучше подготовлены и отрепетированы¹⁵⁴.

Приговор, объявленный 7 августа, никого не удивил, ибо Ленин еще раньше ясно дал понять, чего следует ожидать. На XI съезде партии в марте 1922 г., высмеивая их взгляды, он заявил, обращаясь к меньшевикам и эсерам: «Позвольте поставить вас за это к стенке»¹⁵⁵. Уолтер Дюранте писал 13 июля в «Нью-Йорк Таймс», что процесс продемонстрировал «справедливость» предъявленных обвинений, что вина большинства подсудимых «доказана» и что будет «несколько смертных приговоров»¹⁵⁶. Окончательный приговор был вынесен на основании статьи 57 через статью 60 Уголовного кодекса: 12 человек приговорены к высшей мере, но трое из них, оказавшие содействие суду, помилованы*. Подсудимые, которые дали показания в пользу обвинения, были тоже прощены. Те, кто входил в первую группу, не признали себя виновными ни по одному из пунктов обвинения: они отказались встать, когда судьи вошли в зал для оглашения приговора, за что были изгнаны, как выразился Дюранте, «с собственных похорон»¹⁵⁷.

Хотя поспешное обещание Радека в Берлине было объявлено судом, не имеющим силы, и хотя эсеры не собирались подавать прошение о помиловании, судьи объявили о приостановке исполнения приговора. Это удивительное милосердие, похоже, было вызвано болезненным страхом Ленина перед убийством. Троцкий в мемуарах описывает, что он предложил компромисс: «Смертный приговор со стороны трибунала был неизбежен [!]. Но приведение его в исполнение означало бы неотвратимо ответную волну террора... Не оставалось другого выхода, как поставить выполнение приговора в зависимость от того, будет или не будет партия продолжать террористическую борьбу. Другими словами: вождей партии превратить в заложников»¹⁵⁸. Иезуитский ум Троцкого придумал еще одно новшество: сначала приговорить группу людей к смерти за преступления, которые они не совершали и которые вообще не являлись по закону преступлениями на тот момент, когда они будто бы совершались, а затем взять их жизни в залог тех преступлений, которые другие могут совершить в будущем. Ленин, по словам Троцкого, принял это предложение «сразу и с облегчением».