Русская рулетка

Калган сделал ещё один шаг и остановился, по шкуре его побежала крупная дрожь. Тогда Митька спрыгнул с коня и, держа в правой руке карабин наизготовку, левой настойчиво потянул Калгана за собой. Калган вначале было воспротивился, упёрся копытами в землю, но потом сдался — под прикрытием человека идти ему было нестрашно, сделал несколько шагов и упёрся мордой в спину хозяина.

Зубами несильно, чтобы не причинить Митьке боль, прихватил гимнастёрку, пожевал её. Орлов от волнения, накатившего на него, этого даже не заметил, стволом карабина раздвинул тёмные заросли.

В ноздри ему шибануло острым грибным духом, прелой травой, сыростью. Митька разочарованно пошмыгал носом — все эти запахи были хорошо знакомы ему с детства, в них не было ничего опасного, и он полез в бузину дальше.

Метров через десять остановился, ткнул карабином в пространство, с треском сломал несколько веток, сшиб горсть прошлогоднего бузинового пшена на землю, попятился назад, но тут же упёрся лопатками в морду Калгана.

— У-у-у-у, — взвыл Митька.

В зарослях бузины, подмяв под себя десяток стеблей, лежал человек в матросской форме. Бушлат на нём был широко распахнут, чёрные крылья зловеще откинуты в обе стороны, застиранная тельняшка покрыта жёсткими бурыми пятнами.

Кровь. Отчётливо было видно, что кровь вытекла из ран, нанесённых ножом.

И это — в пятидесяти метрах от второй дозорной тропы. Первая дозорная тропа проходила по самому краю границы, а вторая дозорная — в глубине, это была тыловая тропа. Митька передёрнул плечами — совсем ознобно вновь ему сделалось, — вновь ткнулся лопатками в морду коня.

— У-у-у, — Митька надавил спиной на храп Калгана, попятился назад, лицо его перекосилось от ужаса, но в следующий миг он постарался взять себя в руки, и это ему удалось, огляделся — вдруг где-нибудь видны следы борьбы? Нет, ничего этого не было. Митька, отёр рукой вспотевшее лицо, ладонь промокнул о штаны и дал побыстрее дёру из бузинника.

Лучше бы он не ездил ни на какие задания — страшно видать такого покойника, лучше бы попросил у Костюрина напарника, одному видеть таких покойников вдвойне страшно. Вспотевший лоб бойца облепили комары, налетевшие откуда-то кучей, Митька снова взвыл — нехорошо ему сделалось.

Из Петрограда, из пограничного штаба приехал начальник разведки, с ним ещё двое малоразговорчивых командиров с суровыми лицами. О них Костюрину сообщили коротко:

— Это из «чрезвычайки».

Прибывшие вместе с Костюриным и Митькой Орловым отбыли на тропу, где был найден труп.

Митька рассказал приезжим, как занервничал его конь Калган, как пришлось лезть в бузиновые дебри, как он увидел там тело убитого матроса, затем, как в театре, повторил рассказанное, добавив к нему «изобразительную» часть — показал, как всё это происходило. Чекисты покивали утвердительно и отпустили Митьку с миром.

Труп, густо облепленный мухами, погрузили на волокуши, накрыли куском брезента и отвезли на заставу. К этому времени из Петрограда прибыл ещё один человек: с бородкой клинышком, в чёрной шляпе, при пенсне, очень похожий на второго после Ленина человека в России, товарища Троцкого.

Пограничникам объявили, что прибывший гражданин — революционно настроенный профессор судебной медицины, он-то и сделает точное заключение о том, что произошло с матросом.

А от матроса уже малость попахивало — летом, весной, когда тепло, подобные продукты портятся, как известно, быстро, но приезжий профессор на запах не обратил никакого внимания, ловко и быстро обследовал труп и попросил воды, чтобы вымыть руки.

— Тело можно закопать, — сказал он.

Чекисты молча посмотрели на профессора и ничего не сказали. А вот начальник разведки с профессором не согласился:

— Я бы не стал торопиться, отвёз бы убитого назад, на старое место, и устроил бы там засаду. Вдруг к покойному матросу кто-нибудь явится, а?

— Вряд ли, — заявил профессор, вытащил из кармана пиджака старый портсигар, наполненный белым мелким порошком, отсыпал себе немного в ладони. Заметив недоумённый взгляд начальника разведки, пояснил: — Хлорка. Обыкновенная хлорка. За неимением мыла пользуюсь ею.

Начальник разведки покачал головой. Непонятно было, то ли он осуждал профессора, то ли одобрял.

— Хлорка сжигает кожу, — наконец, проговорил он.

— Хорошо, но что прикажете делать в таком разе? Ходить с руками, пахнущими мертвечиной? А запах этот — очень стойкий, — профессор попросил полить ему на руки, поймал струю, которую боец — всё тот же Митька Орлов, вылил из глиняной крынки, отряхнул ладони, поработал пальцами. — Мыла же нет не только дезинфицирующего, даже простого.

Не хотелось пограничникам возиться с трупом, но по настоянию начальника разведки, чекисты не стали возражать, его пришлось вернуть на место, в бузиновые кущи.

Митька легкомысленно рассмеялся:

— Чтобы тухнул и дальше?

Никто ему не ответил, а начальник заставы показал бойцу кулак и сделал такое лицо, что Митька Орлов невольно поёжился: не миновать ему теперь мытья полов и чистки гальюна — на ближайший месяц он работой точно обеспечен.