Русская сатирическая сказка

То обстоятельство, что в народных сказках о животных в образах животных всегда ощущаются человеческие черты, что во многих сюжетах этих сказок сатирический замысел совершенно очевиден, что мотив всепобеждающей хитрости, с помощью которой слабый побеждает сильного, хищного (лиса, прикинувшись мертвой, выбрасывает с воза всю рыбу; волк, поверив куме-лисе, опускает хвост в прорубь, чтобы поймать рыбу; лиса прикидывается повитухой и т. д.), присутствует в ней постоянно, — сблизило эти сказки с сатирическими. Именно потому, что сатирический элемент составляет коренной признак многих сказок о животных, М. Е. Салтыков-Щедрин и облек некоторые свои сатиры в их форму. Сказка о животных воспринимается народом не как изображение действительной жизни животных, а в соотнесении ее с бытом людей, тогда как в сатирической сказке все может быть расценено как описание реально случившихся событий. Например, И. А. Гончаров ввел в свой очерк «Из Якутска» (глава из путешествия «Фрегат Паллада») несколько эпизодов, несомненно восходящих к сатирическим сказкам, придав им характер бытовых происшествий.

Такое восприятие сюжета отчасти сближало в народном представлении сатирические сказки с бывальщинами, несмотря на весьма существенное различие между ними. В бывальщинах описывается встреча человека с «чудесным», в сатирической сказке это «чудесное» оказывается мнимым — оно лишь форма хитрой уловки. Например, в сборнике сказок А. Н. Афанасьева есть сказка-бывальщина (по классификации издателя — рассказ о мертвецах), сюжет которой сводится к следующему: воры хотят обобрать мертвеца, отрубив ему пальцы: мертвец вскакивает; воры бегут в ужасе. Сюжет сатирической сказки «Скряга» из того же сборника внешне чрезвычайно близок к этой бывальщине: воры хотят отрубить голову человеку, принятому за мертвеца; человек вскакивает; испуганные воры бегут. Однако отличие в трактовке внешне близких сюжетов весьма существенно: в бывальщине действует «чудесное» — оживший покойник; в сатирической сказке — покойник мнимый (мертвецом прикинулся скряга), и ничего «чудесного», следовательно, нет. Бывальщина рассказывает о происшествии в глубоко серьезном тоне, подсказывая нравоучительный вывод (наказанные «чудесным» воры), а сказка «Скряга» — в сатирически-юмористическом.

При некотором внешнем сходстве сатирическая сказка значительно отличается и от легенды, жанра позднейшего, щедро использующего элементы фантастических и отчасти сатирических сказок. «Чудесные» герои легенд, выдавая себя за простых людей, совершают фантастические поступки (рубят и оживляют людей, выращивают в один день урожай и т. д.); в сатирической сказке обыкновенные люди прикидываются наделенными способностью творить чудеса, но эти чудеса — ловкий обман. И хотя некоторые легенды, в передаче беднейших крестьян, становятся выражением их антипоповских, а иногда и антирелигиозных взглядов, что в этих отдельных случаях сближает их с сатирическими сказками соответствующего содержания, однако в целом для легендарного жанра характерны мистические настроения, чуждые подлинно народному мировоззрению.

Итак, при наличии некоторых общих черт с другими видами устной народной прозы сатирические сказки по самой своей сущности представляют своеобразную ее разновидность. Эта сущность выражается в характерном плане построения сюжета сатирических сказок: их герой — мужик-бедняк, солдат, поповский работник, шут и т. д. — посрамляет неожиданным поступком или остроумным ответом своих противников, всегда сильнейших и обычно принадлежащих к привилегированным сословиям, причем все действие протекает в реальной обстановке, все участники описываемых происшествий — люди; все «чудесное», если оно вводится в рассказ, раскрывается как ловкий обман, фантастичность оказывается мнимой.[19]

В отличие от фантастической сказки, для которой характерна определенная «обрядность» изложения — применение отстоявшихся типических формул, зачинов и концовок, постепенное нарастание действия при троекратном повторении эпизодов и другие обязательные особенности сказа, — сатирическая сказка весьма ограниченно пользуется некоторыми из этих приемов сказа. Без традиционного зачина сатирическая сказка сразу вводит слушателя в рассказ о событиях, составляющих сюжет. В дальнейшем отзвуки сказочной «троичности» эпизодов иногда проникают и в нее: то в сказке — три героя, из которых третий, резко отличающийся от остальных, оказывается победителем, то задуманное дело дважды удается герою, а на третий раз он терпит неудачу, то наоборот, за двумя неудачами следует на третий раз успех, и т. д. Как и для других видов сказки, для сатирического повествования характерно постепенное нарастание действия, усиление драматизма. Но сатирическая сказка обычно не имеет той четкости композиции, которая обязательна для фантастической сказки. Иногда она представляет соединение ряда эпизодов, однако не механическое, а определяемое значением эпизодов в развитии сюжета. Эпизод наибольшего значения помещается перед развязкой действия.