Русская стилистика - 1 (Фонетика, Графика, Орфография, Пунктуация)

Над чащей. Над глупостью луж, изнывающих

По-жабьи от жажды. Над заячьей дрожью

Лужаек, с ушами ушитых в рогожу

Листвы прошлогодней. Над шумом, похожим

На ложный прибой прожитого. Я тоже

Любил, и я знаю: как мокрые пожни

От века положены миру в подножье,

Так каждому сердцу кладется с любовью

Знобящая новость миров в изголовье.

Какофонические приемы часто используются для передачи стрессовых психологических состояний и бывают очень выразительны и уместны в этой роли. Напр., в цветаевской поэме "Перекоп":

Каково губам

Произнесть: сдаюсь!

Какофония как раз и показывает, каково губам это "произнесть". Звуковой затор из антаффрикат (в отличие аффрикаты, антаффриката состоит из щелевого и взрывного) не только передает, что человек не в силах выговорить роковое слово. Перерастание мягкой глухой антаффрикаты [С'Т'] в твердую звонкую [ЗД] иллюстрирует укрепление человека в "священной ярости" (или в том, что Цветаева, пишущая о белогвардейцах, считает священной яростью). Человек терпит поражение, но не сдается.

У А.А. Ахматовой в "Поэме без героя" к лирической героине под Новый Год являются призраки, чему она нимало не удивляется:

Ясно все:

Не ко мне - так к кому же?

И тотчас же, обнаружив режущее слух сочетание трех к, весьма неубедительно пытается выдать это за прием: "Три к выражают замешательство автора". Здесь Ахматова противоречит сама себе: то все ясно, то замешательство. В таких случаях поэты обычно исправляют неудачную строку, а не придумывают оправдания. Видимо, Ахматовой нужен именно этот оборот, и она по какой-то причине стремится его сохранить. Осмелимся предположить, что она здесь обыгрывает девиз Жанны д'Арк "Если не я, то кто же?". В таком случае Ахматова самой грамматической системой была обречена свести вместе эти три к. Впрочем, полной уверенности в том, что такое намерение было, у нас нет.

Фонетические солецизмы. Понятие о графоне

Активнейшим средством речевой характеристики литературных персонажей являются солецизмы - разнообразные неправильности, в том числе фонетические. Это слово происходит от имени одного из семи мудрецов афинского правителя Солона. Свергнутый своим родственником Писистратом, он некоторое время скитался.

Покинув Креза, он явился в Киликию, основал там город и назвал его по своему имени "Солы"; там он поселил и тех немногих афинян, речь которых с течением времени испортилась и стала называться "солецизмом".

Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых мужей.

В тексте солецизмы оформляются графонами, т.е. записями с элементом транскрипции. Они передают индивидуальные особенности говорящего (см.: Кухаренко 1988: 18) или его речи в данный момент. Графонами фиксируются явления и факторы трех основных видов: физиологические (заикание и др. дефекты речи), социальные (акцент, произношение, мотивированное уровнем образованности, происхождением и общественным статусом человека) и психологические (особенности детской речи, искажения, возникающие под влиянием эмоций; сюда же, видимо, следует отнести примеры, приводимые Б.Л. Успенским в "Поэтике композиции": отражение или неотражение на письме особенностей речи героя в зависимости от позиции повествователя - если, напр., Л.Н. Толстой смотрит на происходящее в "Войне и мире" глазами Денисова или Наполеона, то картавость первого и французская речь второго не передаются, т.к. сами герои не ощущают это как свои речевые особенности; если же повествователь занимает по отношению к ним внешнюю позицию, то и детали их речи воспроизводятся). Есть и другие причины употребления и неупотребления графонов (об этом см.: Успенский 2000: 82-90).

Своеобразно используются графоны, обозначающие безграмотность говорящих, в романе Т.Н. Толстой "Кысь": МОГОЗИН, МЁТ, ОСФАЛЬТ, есть и "духовные" понятия: МОЗЕЙ, ШАДЕВРЫ, МАРАЛЬ и др., причем писательница остроумно обыгрывает их: "Ты меня пальцем тронуть не смеешь. У меня ОНЕВЕРСТЕЦКОЕ АБРАЗАВАНИЕ!" или:

- Вы что это, Никита Иваныч?

- МЁТ ем.

- Какой МЁТ?

- А вот что пчелы собирают.

- Да вы в уме ли?

- А ты попробуй. А то жрете мышей да червей, а потом удивляетесь, что столько мутантов развелось.

Действие романа происходит после катастрофы ("Взрыва"). Уцелевшие люди учатся жить заново, и Толстая с видимым удовольствием придумывает новый мир, обживаемый ими. Искаженные слова, обозначаемые сплошными прописными, это приметы "старого" мира, жизненного уклада - основательно, хотя и не до конца, забытого. Это, конечно, и знак одичания людей.