Русская тайна Казановы

– А вам не повезло в жизни, – разочарованно констатировал Платон. – Вы, Савелий, либо не встречали хороших людей, либо сильно обожглись. Знаете, мы все хотим иметь прекрасных друзей, но не умеем дружить сами. Они вот так должны упасть к нам на голову и дружить с такими интересными людьми, как мы, именно так нам мечтается, потому что мы замечательные. Не прилагая к процессу никаких усилий, просто наслаждаясь дружбой. Как ни странно звучит, но так не бывает. Дружба – дело сугубо личное и двустороннее. Дружбу надо заслужить. Мы с Павлом в раннем детстве заключили джентльменское соглашение и поняли, что это и есть дружба. Когда ты принимаешь человека любым, с его подлостями и широтой души. Когда-то меня с моей подлостью принял Павел.

– Соглашение, – усмехнулся Янис, оглядываясь вокруг. – А вам не кажется, что это та же схема, что и я описал? Вы договорились, вы заключили договор и придерживаетесь номинально установленных правил.

– Это все лирика, – перебил его Платон, меняя тему, и Янис понял, что оказался прав. – Я не просто так вышел в сад, покурить я мог и дома, а сделал я это, чтобы дать вам важное знание: за Киру я убью. Ты можешь мне не верить, да и очень хочется, чтобы ты, Савелий, не решил проверять мои возможности. Просто прими как истину эти слова: обидишь крестницу – дело будешь иметь со мной.

– Да я и не собирался, – растерялся от внезапных железных нот в голосе Янис.

– Ну вот и замечательно, – снова дружелюбно улыбнулся Платон. – У тебя лицо какое-то знакомое, – вдруг сказал он, вглядываясь в обожженное лицо Яниса, которое уже стало облазить пластами. Ему не помогли ни кремы, которые он купил сегодня в магазине, ни сметана, которой Кира пыталась его намазать сразу после их приезда. – Как твоя фамилия?

Последний вопрос не просто поставил в тупик, а ввел в ступор молодого человека. Потому что он не знал фамилию мужчины, чью роль играл. Это был провал и так очень шаткого плана, в который его насильно втянули две подруги.

– Я-я-я-я… – Янис не знал, что говорить.

– Ой, прости, – вдруг вполне дружелюбно ответил Платон, похлопав его по плечу, – я не знал, что у тебя заикание распространяется не только на имя, но и на фамилию. Прости, не напрягайся, пошли в дом.

Выдохнув, Янис молча пошел за Платоном по узкой тропинке. Было как-то кстати сгоревшее сегодня лицо, его невыспавшиеся глаза и не свойственный ему стиль одежды, которую он так отчаянно подбирал. Возможно даже, его не узнают, надо только поинтересоваться фамилией своего прототипа, чтобы не попасться так глупо. Сейчас Янису нравилось, что судьба втянула его в это приключение. Оно казалось не страшным, но занимательным, поднимающим адреналин, а этого так в последнее время не хватало в жизни. А еще придавало пикантности, что эти люди, никто из них не знал, кто он, и Янис мог почувствовать себя свободно, а главное, понимать, что все их действия и поступки по отношению к нему честны.

* * *

Айгуль вела Петьку в комнату, чтобы уложить до ужина в кровать и успеть на торжество. Ей достался лучший ребенок в мире. Ужин был назначен на восемь вечера, и хоть Петенька засыпал только в девять, она могла спокойно оставить его в кровати с торшером и красочной книжкой про животных. Девушка была уверена, что спокойный малыш, который был послан ей в награду, часок посмотрит картинки и уснет, подвернув под себя одеяло. Вообще, Петька для своих четырех с половиной лет был очень самостоятельным и рассудительным. «Наверное, он в мою маму», – думала Айгуль. Она никогда не видела ее и все лучшее, что находила в себе и сыне, приписывала ей.

– Мамочка, а мы завтра пойдем смотреть попугая? – спрашивал ее Петька, поднимаясь по лестнице. Им выделили комнату на третьем этаже в самом углу у выхода на чердак.

– Конечно, – отвечала Айгуль отстраненно.

– А он не улетит в Африку? – спрашивал сын.

– Нет, сынок, он здесь живет.

В этот момент, уже подойдя к своей двери, Айгуль услышала в соседней комнате пение под гитару. Оно было настолько честное, настолько болезненное, что, казалось, рвало сердце своей исполнительнице.

– Иди, сынок, почисти зубы, а я сейчас приду, – сказала она и зашла в приоткрытую соседнюю дверь.

На террасе в плетеном кресле сидела Нора и, ловко перебирая пальцами, пела: