Русская трагедия. Дороги дальние, невозвратные

Я сразу же решила вернуться; пропускать школу я не хотела. Ляля протестовала, но я настояла на своем. Измучившись утомительной ходьбой, мы отправились обратно к лесничему, забрали свои вещи, широко с ним расплатились и поехали на ближайший вокзал. Он же нам доставил лошадей; мы совершили наш отъезд в два приема.

Вокзал был недалеко. Им всем повезло. Поезд в Москву пришел очень скоро, мне же надо было прождать несколько часов. Вернулась я почти на рассвете. Конечно, пропустила часть утренних занятий, но все же попала на урок Сладкопевцева. Все мои коллеги спрашивали, где я моталась; когда же я им рассказала нашу охоту, все ужасно смеялись. Саша Слободской язвил, говоря, что буржуазия с жиру бесится.

Отец все чаще и чаще стал поговаривать о большой радикальной перемене жизни. Жаловался, что в имении беспорядок и т. д. Обо мне он, слава богу, ничуть не беспокоился. «Будешь жить в меблирашках, только устраивайся поближе к школе. Не впервые тебе». У меня уже были на этот счет планы. В школе была подруга Зоя Орфеева. Она жила с отцом, младшей сестрой и прислугой Екатериной, совсем близко от школы, на улице Боровой. Мать Зои давно умерла. В ее доме на пятом этаже сдавались комнаты, очень хорошие и сравнительно недорого. Зоя предложила мне у них столоваться. Вся семья Орфеевых приняла проект моего вторжения очень добродушно. Перед отъездом я сняла комнату на Боровой, дав хозяйке задаток. Родители постепенно собирались к отъезду. Продавали слишком громоздкую мебель, остальное упаковывали. Соня ехала с ними в Пензу; Маруся возвращалась к своей матери на юг.

Неожиданно приехала жена Сэрка в Петроград. Она оказалась очень красивой женщиной. Светлая блондинка, стройная, как фарфоровая статуэтка. Она была с мужем у нас. Отец пришел в восторг от нее. Ей хотелось поселиться в Петрограде, но Сэрк очень скоро отправил ее обратно. Она уезжала грустная и подавленная. Все мы сразу догадались, что Лау насплетничал ей насчет Ляли.

Время приближалось к переходным экзаменам. Мы все усердно зубрили, подтягивались, дрожали, меньше ходили в театры. Я все чаще репетировала с Сашей Слободским. Странно, но было грустно снова менять жизнь. Зима на Васильевском острове прошла особенно спокойно. Даже стычки с отцом были редки. Уля постоянно проводила время в Москве у Ламзиных. Без нее дышалось легче и свободнее.

Весна в том году была ранняя. Белые ночи, пленявшие нас своей красотой, выгоняли часто на острова. Иногда я уговаривала Клеопатру Михайловну ехать с нами; она скучала, отца почти никогда не было дома. В тот период мы особенно подружились. Она была очень интересной собеседницей. У нее были широкие знания французской и немецкой литературы, уж не говоря о своей, русской. Она часто рассказывала о своей семье со стороны отца. Он был чистокровный австриец. Его предки, Нейперги, были исторические лица, близкие к Луизе, жене Наполеона. Вскоре я выяснила, что она стала часто выезжать с каким-то Васильевым. Она мне его представила. Мне он сразу не понравился. Его манеры были слишком развязные, с примесью какой-то неестественной фамильярности. Но я подумала, что все же ей будет веселее и она приобретет больше уверенности в себе.

Готовясь к экзаменам, я почти перестала видеть Лялю. Я знала, что ее роман с Сэрком не только не прекратился после приезда его жены, а, наоборот, принял серьезные размеры. Об этом стали много говорить в обществе, и осведомленные Григорьевы были потрясены. Юрочке от них доставалось за его необычайную инертность и равнодушие к столь скандальному поведению молодой жены. Узнали мы также, что Мэгге наконец решила выйти замуж за Маяша и свадьба состоялась в Стокгольме, где жили родные его, настоящие шведы. Мать Мэгге не приехала. Она жила в Кишиневе; быть может, не имела средств или просто не решилась на столь далекое путешествие.

Перед отъездом отец устроил большой прием. Все мои институтские подруги присутствовали. Приехавший с фронта дядя Жорж тоже явился. Этот прощальный ужин был невеселый, несмотря на выпивку и тосты, что-то мешало веселью. Говорили много о войне, о слишком больших потерях, чувствовалась какая-то неуверенность в будущем. Женя Мезенцева пела под аккомпанемент дяди Жоржа. Но даже Ляля, которая была приглашена с Юрой, не смогла внести своего бурного обычного веселья. Квартира была передана неким Смирновым, имевшим какое-то отношение к флоту. Они же купили часть мебели. Отец и Клеопатра Михайловна хотели дождаться моих экзаменов, поэтому задержались с отъездом.