Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.)

«Наконец, – заявляли они об указе 17 апреля, – он ничего не говорил о праве не принадлежать ни к какому исповеданию, которое, очевидно, входит в последовательно проводимый принцип свободы совести. Очевидно как с ним несовместимо принуждение, прямое или косвенное, к принятию какой-либо религии, так несовместима и принудительная религиозность вообще»[667]. Такая позиция составителей явно не могла рассчитывать на понимание правительства: помимо политической заинтересованности светских властей в союзе с Православной Церкви, немаловажной была и психологическая сторона. Большинство православных, даже из числа выступавших за свободу совести, не воспринимало всерьез требования о легализации внеконфессионального состояния, понимая под таковым прежде всего активное богоборчество, «свободу без совести». Установление в России права не принадлежать ни к какому исповеданию было бы понято Церковью как отказ государства от своих религиозных прав и указание на то, что православная империя не нуждается более в религиозном освящении, полагая достаточным установление формальных, то есть законодательных рамок, регламентировавших ее отношения с религией большинства.

Составители записки полагали, что необходимо изменить и уголовное законодательство, дабы оно соответствовало принципам указа 15 апреля и манифеста 17 октября. Депутаты считали недостаточным принятие закона 14 марта 1906 г., согласовывавшего некоторые постановления уголовного законодательства с указом 17 апреля и вводившего в действие вторую главу нового Уголовного уложения, в результате чего было отменено почти 40 дискриминационных статей[668]. Авторы законопроекта считали, что введение полной религиозной свободы в России является первой обязанностью первого русского парламента. Только полное осуществление свободы совести, – полагали депутаты, «может восстановить то доверие и нравственную связь отдельных народностей, без которых невозможно процветание, благоденствие и мощь России, невозможно поднятие авторитета Православной Церкви, невозможно умиротворение народной совести». Такая свобода, резюмировалось в записке, поведет только к нравственному обновлению России и возрождению в ней религиозного чувства[669].

Нетрудно догадаться, что государственная власть не могла согласиться с требованиями группы депутатов в кратчайшие сроки радикально решить вопрос о свободе совести, полностью уничтожив законодательно закрепленное первенство Православной Церкви: в разгар революции пойти на разрушение существовавшего церковно-государственного союза значило совершить грубую ошибку, последствия которой были бы непредсказуемы. Национальная политика власти всегда предусматривала использование религиозного фактора. Поэтому введение такой религиозной свободы, на какой настаивали депутаты, привело бы к необходимости существенной корректировки этой политики.

Но отказ ломать устоявшиеся церковно-государственные отношения не означал, будто власть ничего не желает менять. Другое дело, как правительство видело возможное реформирование церковно-государственных отношений, ибо этот вопрос в России нельзя было обойти, рассматривая проблему свободы совести.

Все это стало ясно после того, как Основные положения законопроекта о свободе совести, составленные думцами, были представлены председателем Государственной Думы министру внутренних дел П. А. Столыпину и обер-прокурору Святейшего Синода князю А. А. Ширинскому-Шихматову. В свою очередь, князь уведомил о получении материалов премьер-министра И. Л. Горемыкина, в апреле 1906 г. сменившего на этом посту СЮ. Витте. Таким образом, все заинтересованные лица смогли в короткое время ознакомиться с предложениями думцев и подготовить свои ответы на них. 13 июня 1906 г. высокопоставленный чиновник МВД – директор Департамента духовных дел иностранных исповеданий В. В. Владимиров – направил «совершенно секретное» письмо директору департамента Министерства народного просвещения А. А. Тихомирову. Владимиров указал, что согласно проекту Основных положений о свободе совести преподавание вероучения определяется особыми узаконениями, которые не должны противоречить началам свободы и равенства исповеданий. Представитель МВД напоминал, что согласно 57-ой статье Учреждения Государственной Думы министры, после получения заявления из Думы, в течение месяца должны заявить депутатам, принимают ли они на себя обязанность выработать соответствующий законопроект. Сообщалось также, что в Думе, по сведениям МВД, в ближайшее время ожидается слушание заявления 49-ти депутатов о свободе совести и что МВД «свои соображения по обсуждаемому предмету предполагает безотлагательно вынести на обсуждение Совета министров»[670].