Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.)

Всего в Первой Думе заседало шесть клириков (отцы Клавдий Афанасьев, Павел Воздвиженский, Василий Гума, Авдий Концевич, Николай Огнев, Алексий Поярков), из которых правыми числились только двое. Собственно церковные вопросы эта Дума рассмотреть не успела, но это вовсе не значило, что к религиозной проблематике депутаты относились равнодушно. Доказательством может служить записка, поданная председателю Государственной Думы С. А. Муромцеву 49-ю депутатами, большинство из которых состояли в самой многочисленной фракции – кадетской (в Первой Думе ей принадлежало 179 мест). Ни для кого не было секретом, что кадеты являлись сторонниками осуществления в России формулы Кавура: Chiesa libera nel stato libero (свободная Церковь в свободном государстве). Записка была датирована 12 мая 1906 г. и содержала просьбу внести приложенные к ней Основные положения законопроекта о свободе совести на рассмотрение Думы и признать рассмотрение спешным. Среди подписавших были известные общественные деятели и ученые – М. М. Ковалевский, Н. И. Кареев, князь Д. И. Шаховской, В. Д. Набоков, П. И. Новгородцев и многие другие. Поставил свою подпись и православный священник – депутат от области Войска Донского Клавдий Афанасьев[665].

Предложенные вниманию депутатов Основные положения законопроекта о свободе совести напрямую затрагивали интересы Православной Церкви как главенствующей конфессии империи. В самом деле, депутаты настаивали на том, чтобы пользование гражданскими и политическими правами не зависело от вероисповедания, а все существовавшие и вновь образующиеся вероисповедания пользовались бы равными правами не только при отправлении религиозных обрядов, но и при распространении своих учений (если, разумеется, не совершались деяния, предусмотренные общими уголовными законами). Это значило, что в наихудшем положении оказалась бы Православная Церковь, которая, в отличие от остальных конфессий империи, находилась в полном подчинении у государства.

Кроме того, депутаты полагали необходимым оговорить право каждого жителя страны противостоять возможному государственному принуждению к исполнению обязанностей, вытекавших из принадлежности к какому-нибудь вероисповедному обществу. Государство, по их мнению, не могло заставлять человека совершать религиозные действия или участвовать в обрядах какого-нибудь вероисповедания против его воли. Это положение при желании можно было трактовать и как намек на возможность внеконфессионального состояния, то есть на право россиян не исповедывать никакой религии! Разумеется, в то время до этого дело дойти не могло, но важно отметить сам факт появления указанного положения. Депутаты считали, что никто не может отказываться из-за своих религиозных убеждений от исполнения гражданских и политических обязанностей (кроме указанных в законе случаев). А достигнув 17-летнего возраста каждый должен был получить право выходить из состава вероисповедного общества. Особый закон должен был определять порядок ведения актов гражданского состояния, а также преподавание вероучения[666].

К Основным положениям прилагалась объяснительная записка, в которой депутаты доказывали, что принцип свободы совести не чужд Основным законам Российской империи, хотя и не осуществился в законодательных нормах. Понятно, что акцент делался на праве «оказательства», имевшемся только у Православной Церкви. Остальные конфессии в России, по мнению депутатов, часто терпели притеснения от властей. При этом и сама Православная Церковь только страдала «от этого режима, отнимающего у нее возможность нравственного воздействия и авторитет». Высокие принципы указа 17 апреля 1905 г., говорилось в объяснительной записке, не получили надлежащего осуществления. Депутаты полагали, что допуская переход в неправославные исповедания, указ 17 апреля должен был разрешить неправославным и свободное распространение своих вероучений.