Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.)

Митинг планировалось собрать в годовщину манифеста 17 октября 1905 г. В этот день думали провозгласить «Воззвание к Церкви», составленное Мережковским в резком полемическом духе. В «Воззвании» предлагалось от имени собравшихся священников и мирян признать правительство отступившим от духа христианства и лишившимся благословения Православной Церкви, разрешить армию от присяги, объявить Святейший Синод лишенным канонических прав и возносить молитвы за освобождение народа, прекратив возношение их за царя и царствующий дом. Заявлялось также и о необходимости созвать Собор[653]. И хотя митинг не состоялся, а духовенство не проявило к нему интереса, уже сама идея привлечения обновленцев к совместному выступлению против существовавшей власти – показательна.

В этой связи достойно упоминания письмо А. В. Карташева, адресованное Мережковскому. Посетив 16 октября 1906 г. священника Аггеева и встретившись там с оо. Петровым и Егоровым, Карташев отметил, что «все они – только „попы“… Они чувствуют себя героями и воображают, что этот их домашний „бунт“ есть бунт общероссийский и больше от них ничего не требуется. Нечего и надеяться на быстрое собрание митинга». И в конце: «Далеко нам до Европы! Далеко им до политики»[654]. Это замечание показывает, что богоискатели разочаровались в обновленцах как в возможных политических лидерах Церкви, которые могли пойти с ними до конца, то есть до окончательного разрыва со священноначалием и провозглашения «реакционности» иерархии.

Впрочем, письмо Карташева свидетельствовало также, что надежда привлечь обновленцев к участию в политическом митинге у богоискателей пропала только в самый последний момент – буквально накануне его проведения. Участие в политическом митинге означало для обновленцев не столько политическую смерть, сколько уход из Православной Церкви. А идти на раскол их лидеры не желали.

Можно сказать, что обновленцы начала XX века сыграли роль церковной оппозиции слева, указав на опасность дальнейшего игнорирования вопроса о статусе белых клириков, которые давно и остро чувствовали свою незащищенность перед епископатом и привыкли видеть в монашестве корпорацию, изначально неспособную к церковному реформированию. Но роль обновленцев этим не ограничилась. Они впервые в русской церковной истории столь резко поставили вопрос об отношениях Церкви и царства.

Изучая либерально-обновленческое движение начала XX столетия, советский исследователь В. М. Андреев попытался суммировать те претензии, которые, по его мнению, обновленческие лидеры выдвигали в адрес руководителей Православной Церкви. Первая ошибка Православной Церкви как институции якобы состояла в том, что она слишком прочно связала свою судьбу с самыми консервативными силами общества[655]. Вторую ошибку Церкви, полагал Андреев, идеологи обновленчества видели в том, что она из союзника самодержавной власти превратилась в ее служанку[656]. А третью ошибку усматривали в обожествлении самодержавия, объявлении его единственно приемлемой для православия формой государственной власти[657].

Могло ли священноначалие Православной Российской Церкви оставить без внимания подобные умозаключения, тем более, что некоторые активисты либерально-обновленческого движения откровенно становились на сторону политической оппозиции власти – от кадетов и левее? Разумеется, нет. Не случайно поэтому, что один из идеологов движения священник Григорий Петров в конце концов был подвергнут церковному наказанию. В революционные годы многие его произведения Святейший Синод признал антицерковными, запретив ему проповедовать. Сосланный во время выборов Второй Государственной Думы на послушание в Коневский монастырь, о. Григорий, тем не менее, был избран депутатом. Однако принять участия в работе парламента не успел: 3 июня 1907 г. Думу разогнали. В то же время священнику Петрову предложили дать Святейшему Синоду объяснения по поводу политической деятельности. Но вместо этого строптивый клирик опубликовал открытое письмо митрополиту Антонию, в котором резко критиковал позицию иерархии в революции 1905 г. и особенно отношение Церкви к кровавым событиям 9 января. Результатом публикации стала высылка о. Петрова из столицы и снятие с него священного сана (12 января 1908 г.)[658]. Еще раньше сан сняли с нескольких священников – депутатов Первой Государственной Думы, ставших на путь политической борьбы с властью.

Поражение революции 1905–1907 гг. стало поражением и либерально настроенных обновленцев – политическая реакция закономерно должна была привести к постепенному затуханию деятельности «32-х». Братство прекратило свое существование в 1907 г.[659]