Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.)

К таким вопросам относились и дела, касавшиеся Православной Церкви. Депутаты в пятую сессию вспомнили об этом. «Мертвая точка, на которой мы благополучно застыли с осени 1911 г. в церковных делах, приостановка целого ряда готовых уже законопроектов, – говорил докладчик бюджетной комиссии Думы октябрист Е. П. Ковалевский, – все это пока симптомы отрицательные, и ближайшее будущее покажет нам с полной очевидностью, что хотя посев сделан, но пожать его результаты придется не нам»[745]. В ответ раздались рукоплескания и возгласы «браво». Уже не только «левые», но и почти всегда поддерживавшие правительство октябристы выражали открытое недовольство затягиванием решения церковных вопросов, в том числе и относившихся к созыву давно обещанного Поместного Собора.

Ответы тогдашнего обер-прокурора Святейшего Синода В. К. Саблера не могли удовлетворить большинство депутатов, даже таких крайне правых монархистов, как В. М. Пуришкевич. Резко выступал и В. Н. Львов, указавший, что после 1906 г. в государственной жизни произошел перелом: возникли Дума и обновленный Государственный Совет. Но «в отношении Православной Церкви никаких преобразований не сделано». Львов призывал как можно скорее созвать Собор, введя церковную жизнь в русло правильной организации. «Если же церковная жизнь не будет устроена, – предупреждал докладчик, – то, поверьте мне, дезорганизация церковной жизни рано или поздно отзовется на всех областях государственной жизни»[746]. Председатель комиссии по делам Православной Церкви и ранее неоднократно напоминал о необходимости Собора, – в 1908 г., например, он даже настаивал на его созыве перед Петербургским митрополитом Антонием. «Желалось бы знать, – ехидно замечала тогда газета „Колокол“, – на каких канонических правилах комиссия основывала свое право делать высшей церковной власти свои указания о необходимости ускорения созыва Собора»[747].

С 1908 г. много воды утекло, но Собор так и не был созван. Это и заставляло депутатов вновь повторить свои вопросы, традиционно используя как повод обсуждение в Думе церковного бюджета. 1912 год – первый год без Столыпина – оказался удобным с политической точки зрения временем для предъявления исполнительной власти ранее «неоплаченных» ею счетов.

Среди критиков был в 1912 г. и лидер кадетов П. Н. Милюков, не имевший никаких оптимистических надежд в отношении будущего главной конфессии империи. Более того, он бросил своим «правым» оппонентам упрек, что они не могут обойтись без политических услуг Церкви, «ненужных, если вы не хотите реставрировать старины церковной и старины политической». Никакой Собор, по его мнению, не принесет пользы. «Это будет только новое средство для тех же самых старых целей»[748]. В отличие от Милюкова, член кадетской фракции С. С. Липягов считал необходимым коренное переустройство Церкви на соборных началах, заявляя, что это не менее важная реформа, чем реформа политическая: «Ведь восстановление соборных традиций в Церкви, если бы это случилось, это есть коренное изменение отношений Церкви и государства. В государстве должна появиться новая моральная сила в виде церковной организации, за которой стоит весь православный народ»[749].

Другой «левый», граф А. А. Уваров, предупреждал обер-прокуратуру, что созыв Собора из одних монахов не только нежелателен, но и вреден, поскольку может в корне погубить дело православия.

Не остались в стороне от обсуждения вопроса и депутаты-клирики. «Левых» поддержал священник Иоанн Титов, который вскоре после роспуска Третьей Государственной Думы вследствие давления властей сложил с себя сан. Он считал, что основная проблема заключается в восстановлении соборности. Именно для этого и нужен Собор, необходим он и для изменения церковно-государственных отношений. При соборном управлении, полагал Титов, обер-прокуратура просто «отпадет»[750]. Совершенно иную позицию, отражавшую мнение большинства думского духовенства, занимал священник Алексий Станиславский. Напомнив депутатам, что для созыва Собора готов еще не весь необходимый материал, и что решение полностью зависит от государя, отец Алексий постарался отвести упреки от обер-прокурора В. К. Саблера[751].

Большего сказать было нельзя: вопрос о Соборе Православная Церковь самостоятельно рассмотреть и решить не могла. Дело было не в желании или нежелании должностных лиц, а в политической конъюнктуре, которая влияла на решение государя. Еще в апреле 1909 г. предшественник В. К. Саблера обер-прокурор Святейшего Синода С, М. Лукьянов заявлял в Думе, что относительно ожидавшегося Собора он лишен возможности сделать какие-либо предсказания. «Мы должны были бы в этом вопросе, – отмечал Лукьянов, – положиться на мудрость и благопопечительную заботливость о нуждах Церкви того, кто является нашим верховным покровителем, который является верховным блюстителем интересов Церкви. Вдаваться в вопросы столь еще неопределенные, мне кажется, было бы неуместно»[752].