Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.)

«Новые мероприятия в области церковного управления, – писал по этому поводу биограф митрополита Антония (Храповицкого) епископ Никон (Рклицкий), – совершенно не считались с священными канонами и с прежней жизнью Русской Церкви и русского народа»[1006]. В качестве иллюстрации своего вывода преосвященный автор приводил список из 12 архиереев, удаленных в результате революции со своих кафедр. В этот список владыка Никон включил Макария, митрополита Московского; Питирима, митрополита Петроградского; Антония, архиепископа Харьковского (в дальнейшем вернувшегося на кафедру в качестве избранника); Иоакима, архиепископа Нижегородского; Тихона, архиепископа Курского; Серафима, архиепископа Тверского; Макария, епископа Орловского; Алексия, архиепископа Владимирского; Амвросия, епископа Сарапульского; Исидора, епископа Балахнинского; Варнаву, архиепископа Тобольского; Василия, архиепископа Черниговского.

О причинах, повлиявших на отставку преосвященных Макария, Питирима и Варнавы уже говорилось. Относительно других упомянутых в списке архиереев можно сказать следующее. Епископ Исидор (Колоколов), во-первых, с 1906 г. являлся епископом Михайловским, викарием Рязанской епархии, а не Балахнинским. Во-вторых, с 1911 года он находился на покое, с 1916 г. управляя, на правах настоятеля, Тюменским Троицким монастырем. В последний период жизни Распутина владыка сблизился с ним и через него с императрицей, что в условиях революции считалось достаточным обвинением.

Орловского епископа Макария (Гневушева) также уволили на покой по причине дружбы с Распутиным. «Прихожане монастыря [где он настоятельствовал до своей хиротонии в 1914 г – С. Ф.], – сообщается в Словаре митрополита Мануила (Лемешевского), – подавали на него жалобы в Синод, обвиняя его в уголовных преступлениях, но все прошения оставались без последствий, так как он был большой приятель Григорию Распутину»[1007].

Остальные архиереи оставили свои кафедры по причине для 1917 года достаточно типичной – из-за конфликтов со светскими властями или же с клириками и прихожанами собственных епархий. Так, архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий) вынужден был подать в отставку, испытав давление нецерковных сил, стремившихся поскорее отправить «реакционера» на покой[1008]. С другой стороны, архиепископы Тверской Серафим (Чичагов) и Владимирский Алексий (Дородницын) были удалены с кафедр постановлениями съездов духовенства и мирян по одному обвинению в суровом управлении и не в меру строгом обращении с духовенством[1009].

Впрочем, число уволенных после Февральской революции архиереев в последние годы было уточнено. Согласно подсчетам петербургской исследовательницы Т. Г. Фруменковой, изучившей фонд Канцелярии Святейшего Синода, в течение 1917 года была заменена значительная часть епархиальных архиереев. Она собрала сведения об увольнении глав 20 епархий – Владикавказской, Владимирской, Екатеринбургской, Енисейской, Имеретинской, Курской, Московской, Нижегородской, Орловской, Пензенской, Петроградской, Полоцкой, Рязанской, Саратовской, Тобольской, Томской, Тульской, Харьковской, Херсонской и Черниговской[1010]. Все епископы официально отправлялись на покой «согласно прошению». Им назначались довольно высокие пенсии. К примеру, уволенному на покой определением от 23–25 мая за № 3285 архиепископу Тульскому и Белевскому Парфению (Левицкому) была назначена и утверждена ежегодная пенсия в 2000 рублей[1011].

Помимо епархиальных архиереев, увольнялись и викарные преосвященные. Требования к обер-прокурору убрать из епархии викарного архиерея поступали в Петроград, в частности, из Саратова (относительно епископа Петровского Леонтия) и из Забайкалья (относительно епископа Селенгинского Ефрема)[1012]. На сегодняшний день установить точное число русских архиереев, в 1917 году навсегда или временно покинувших свои кафедры, довольно затруднительно. Однако с большой долей уверенности можно утверждать, что из почти 150 архиереев дореволюционного поставления не более 40 человек были удалены со своих кафедр. Это, конечно же, большое число, но преувеличивать масштабы «гонений» также не стоит.

Видимо не будет ошибкой сказать, что большинство уволенных преосвященных стали жертвами революционного времени. В самом деле, даже по мнению либерально-обновленчески настроенного профессора Б. В. Титлинова, епархиальные архиереи заявили себя лояльными по отношению к перевороту: «С их стороны не было выступлений против революции. Большею частью они молчали, подчинившись новому порядку, хотя иные выражали публично и свою солидарность с народом»[1013]. Разумеется, среди большинства епископов не было восторженных заявлений относительно революции, однако привычка подчиняться «властям предержащим» все-таки сработала.