Русская церковная смута 1921-1931 гг.

Этим воззванием церковным общинам разрешалось жертвовать на нужды голодающих церковные украшения, отдельные вещи, не имеющие богослужебного значения. Воззвание это с разрешения властей было отпечатано и распространено среди населения.

В храме Христа Спасителя было во второй раз совершено Св. Патриархом всенародное моление о спасении погибающих от голода, оглашено было здесь и послание, а архиеп. Илларионом было сказано пламенное слово о помощи. Громадный, переполненный народом храм, казалось, слился в общей молитве и жертвенном порыве. Но это едва ли была не последняя служба, совершенная здесь Св. Патриархом.

Только 26 февраля ВЦИКом была утверждена инструкция по изъятию церковных ценностей, которая уже говорила об изъятии ценностей, независимо от их богослужебного назначения. Так, не без колебаний и трений в самих правящих кругах, к концу февраля вопрос об изъятии церковных ценностей продвинулся к такому концу, которым думали одновременно разрешить голодную проблему и лишить церковь тех материальных ресурсов, которые за рубежом возбуждали столь несоответствующие надежды.

В это время Заграничное Церковное Управление закончило составление своего обращения к Генуэзской конференции.

Св. Патриарх особым посланием принужден был указать на имеющиеся церковные установления, касающиеся церковных предметов.[8]

В начале марта в Москве состоялся митинг, который был посвящен одновременно вопросу о голоде, церковных ценностях и деятельности Карловацкого Собрания. Еще 15 марта в «Известиях» было напечатано интервью со Св. Патриархом без каких-либо особых выпадов против той точки зрения, которая развивалась Патриархом Тихоном. В номере газеты «Новое Время» от 1 марта было напечатано обращение Карловацкого Высшего Церковного Управления к Генуэзской конференции о недопущении представителей советской власти на конференцию и о снабжении противников этой власти оружием. Этот номер «Нового Времени» в России был получен в самом начале второй половины марта месяца. Между 17 и 25 марта приступлено было к изъятию церковных ценностей. В некоторых местах (Шуя, Москва, С.-Петербург, Смоленск и др.) это вызвало неорганизованные народные выступления против изымавших. Однако в подавляющем числе случаев изъятие прошло без сопротивления. В «Известиях» от 28 марта встречаем первую резкую статью против церкви под заголовком «Святейшая контрреволюция». Статья эта посвящена деятельности Карловацкого Церковного Собрания, а в связи с этим припоминались и вообще выступления против советской власти со стороны отдельных иерархов, относившиеся к давно прошедшему времени.

Столкновения, происшедшие на почве изъятия церковных ценностей, дали формальный повод к организации судебных процессов (в Москве, Смоленске, Иваново-Вознесенске, С.-Петербурге и др. местах) против представителей церкви. На всех этих процессах ярко выявилось то нервное настроение, с которым власть относилась к самому изъятию. В руководящей статье, предшествовавшей этим процессам, прямо подчеркивается политический момент их. «Власть только защищается, – писалось в этой статье, – кто же ведет нападение? Зарубежные враги этой власти». Карловацкий Собор выявил заинтересованность церкви в том, чтобы «костлявая рука голода» задушила советскую власть.