Русская весна

Джерри судорожно сжал пальцы правой руки, потом левой. Подвигал ступнями. Попробовал, действуют ли руки, хотя кисти были привязаны. Согнул ноги под одеялом. Ни зрение, ни слух не подсказывали ему, в чем несчастье. В голове окончательно прояснилось. Он обонял острый больничный запах, и слабый запах озона, плывущий от аппаратов, окружавших его постель, и жасминовые духи Сони.

– Похоже, у меня все цело… – пробормотал он.

– Да, Джерри, все цело.

– Но в таком случае…

На пороге появилась сиделка вместе с седовласой женщиной в зеленом халате.

– Джерри, это доктор Кордрей, – сказала Соня. – Она объяснит тебе лучше, чем я.

Соня искоса посмотрела на Элен Кордрей, словно напоминая об их уговоре: не говорить Джерри всей правды. Было бы слишком жестоко сказать ему, что у него впереди два-три года медленного угасания и смерть. Нельзя лишить его надежды – на этом настаивала Соня после операции.

– Я не привыкла лгать своим пациентам, – возражала доктор Кордрей.

– И не надо лгать, доктор. Расскажите ему о травме со всеми подробностями. Опишите устройство, которое поддерживает его жизнь, – поверьте, он этим заинтересуется, он в таких вещах разбирается хорошо. Вы не говорите только о том, что его ожидает. И это не будет ложью, потому что ничего нельзя сказать наверняка. За два года многое может произойти в науке. Вы сами говорили, что еще год назад не смогли бы его спасти.

– Но при его технических знаниях…

– Ах, доктор, он же мечтатель. Он напичкан научной фантастикой. Он только что построил космический аппарат, который спроектировал пятнадцать лет назад. Настоящее и будущее в его сознании сцеплены невероятным образом – до сих пор не понимаю как. Вам достаточно сказать, что он может выздороветь, а остальное Джерри Рид дофантазирует самостоятельно.

Доктор Кордрей колебалась.

– Хорошо, мадам Рид, я попытаюсь, – сказала она наконец. Потом заглянула Соне в глаза. – Разведены вы или нет, но вы любите этого человека. Я не ошибаюсь?

Соня промолчала.

–… Добрый день, господин Рид, как самочувствие? – спросила Элен Кордрей.

– Все нормально, по-моему, – ответил Джерри. – Сколько я был в отключке?

– Около семидесяти часов. В основном из-за повторной операции.

– Что вы имеете в виду?

– Кусок металла повредил мозг, и нам пришлось держать вас под наркозом до тех пор, пока вам не вживили электроды.

– Какие электроды? Что со мной сделали? – с ужасом спросил Джерри.

– Ваша… э-э… супруга, – с профессиональной улыбкой сказала доктор Кордрей, – сообщила мне, что вы хорошо разбираетесь в технике. Если у вас хватит терпения выслушать, я введу вас в курс дела – со всеми подробностями.

И, памятуя о договоренности с Соней, она начала рассказ. Когда Джерри узнал, что участки его мозга, ответственные за сокращение сердечной мышцы и за дыхание, разрушены навсегда, у него внутри все оборвалось. Потом доктор Кордрей объяснила, что это за установка, провода от которой тянутся к его затылку, и Джерри совершенно растерялся – он ощутил отвращение к самому себе. Но по мере того как она излагала устройство этого монстра на колесиках, в нем пробуждалось любопытство.

В свое время он читал об этом, и его знаний хватило, чтобы понять новизну замысла – при том, что установка еще далека от совершенства. Когда аппарат будет доработан, он сможет контролировать все функции мозга и вводить человеческий организм в состояние, подобное зимней спячке животных. И это – пока теоретически – открывает возможность долгих межзвездных путешествий на околосветовых скоростях.

Он не подозревал, что русские продвинулись в этой области так далеко. Компактность установки производила впечатление, и было что-то умиротворяющее в том, что его жизнь поддерживается благодаря космической технологии, пусть и далекой еще от идеала. Ну а то, что аппарат сделан в Советском Союзе, – с такими вещами он успел свыкнуться, это не вызывало у него протеста.

– Что еще может делать установка? – спросил он у доктора.

– Не понимаю вашего вопроса.

Джерри внимательно рассматривал полированный алюминиевый ящик размером с небольшой телевизор. Две кнопки, две мигающие шкалы на жидких кристаллах – и никакой клавиатуры.

– То, о чем вы рассказали, – сказал Джерри, – лишь небольшая часть возможностей этого прибора. После отработки он будет способен на большее. Контроль над альфа-ритмом. Замедление жизнедеятельности. Избирательная стимуляция мускулатуры. Могу я настроить его на эти программы?

– Понятия не имею, господин Рид, – призналась Элен Кордрей. – Однако экспериментировать не советую.

Она перекинулась взглядом с Соней, та отрицательно помотала головой и улыбнулась.

– Моя подвижность будет сильно ограничена?

– Не очень. Нынешний провод временный. Можно поставить длинный кабель, он будет сматываться и разматываться. Внутри установки есть небольшой двигатель, она может сама передвигаться.

– Я смогу путешествовать?