Русская весна

…"Конкордски" миновал высшую точку траектории, компьютер повернул его носом к земле, и над рамкой лобового стекла показалась полоска горизонта. Франя пристегнулась и приготовилась к входу в атмосферу. К земной силе тяжести и к земным тяготам. Обычно она радовалась концу полета, с удовольствием бралась за рукоятку управления, ожидала встречи с новым городом за тридевять земель от Москвы. На этот раз все было иначе. Они прибывали в Париж, и при мысли о предстоящем ей становилось скверно.

…Когда случилось несчастье, она летела из Лиссабона в Мельбурн, а когда мать пыталась дозвониться до нее, она вела самолет во Владивосток. Сообщение настигло ее только в Пекине, из Сингапура она сумела поговорить с матерью по телефону, но ее ждал рейс в Тель-Авив, и было поздно менять его на парижский.

В Тель-Авиве ей стоило немалой нервотрепки подобрать вариант обмена, чтобы попасть в Париж в начале следующей четырехдневки. Вместо Вены она полетела в Киев, оттуда в Лондон, а затем – в Барселону, там устроила себе рейс на Токио, три дня провела на земле и только тогда вылетела в Париж.

Все это время она названивала матери и мало-помалу узнавала о происшедшем. Из первого разговора в Сингапуре она поняла, что на испытательном стенде взорвался двигатель и отцу проломило голову, что у него повреждены мозговые центры и он подключен к специальной аппаратуре, а постоянную установку жизнеобеспечения везут из Москвы. Ко времени звонка из Тель-Авива отцу вживили в мозг электроды и его жизнь была вне опасности. В Лондоне она не без удивления узнала, что мать намерена забрать отца в квартиру на авеню Трюден. До вылета из Токио мать успела сообщить, что отца скоро выписывают из больницы и Франя, прилетев, застанет его дома…

…Компьютер включил вспомогательные двигатели, и они, ворча, развернули самолет хвостом вперед и к Земле. После этого на три минуты включился основной двигатель и сбил скорость полета. Затем самолет принял прежнее положение и пошел вниз как бы с приподнятым носом, подставив брюхо набегающему потоку.

Раз, другой, третий "Конкордски" входил в верхние слои атмосферы и выскакивал в вакуум, сбрасывая скорость, и наконец устремился вниз, планируя на сверхзвуковой скорости. Как самолет спустился настолько, что реактивный двигатель смог работать на атмосферном кислороде, он еще раз включился на торможение. Машина шла к Парижу; скорость – километр в секунду, угол снижения – двадцать градусов. Франя взяла на себя управление и пошла вниз по спирали, пока скорость не упала до пятисот метров в секунду. Тогда она заглушила основной двигатель и пошла по спирали дальше, снижая скорость до предзвуковой. Теперь включились турбореактивные двигатели, и "Конкордски", как обыкновенный самолет, пристроился в очередь лайнеров, ожидающих разрешения на посадку в аэропорту де Голль.

На сей раз Франя не огорчилась, когда диспетчер поставил ее на ожидание – на двадцать минут. Впервые она не спешила на землю.

Во время последнего разговора мать умоляла ее пожить с ними на авеню Трюден. Через правление "Красной Звезды" она уже договорилась с Аэрофлотом, чтобы Фране дали четырехдневный отпуск из-за несчастья в семье.

Отказаться было нельзя. Пусть она годами не говорила с отцом, пусть ярость не утихла, надо идти туда и поддержать мать. На кого ей опереться, если не на Франю? Особенно теперь, когда Илью Пашикова перевели в Москву. Но целых четыре дня в семейном гнездышке на авеню Трюден! При матери, взвалившей на себя заботы о человеке, с которым едва ли не десять лет жила врозь. При отце, забывшем о своем отцовстве.

Но чему быть – того не миновать. Сколько ни болтайся в воздухе, ожидая разрешения на посадку, рано или поздно придется опуститься на землю.

Со вздохом Франя повела самолет на последний круг.