Русская война. 1854

Первое для витаминов, второе… Я вспомнил про холода и то, как боролись с обморожениями на полвека позже в армии знаменитого Белого Генерала Скобелева. Он очень внимательно следил за экипировкой своих солдат, и каждый из них получал баночку с гусиным жиром, чтобы обмазывать ноги, и те действительно не мерзли. Не идеальное средство, но точно рабочее. Потери, как боевые, так и небоевые, у Михаила Дмитриевича были очень низкими.

— Если не найду в городе, то поищу в татарских деревнях, — Лесовский сверился со списком. — Там же можно будет купить бочки, чтобы хранить воду. А хлор для дезинфекции поищу в аптеках.

С последним меня ждало больше всего сюрпризов. Как оказалось, хлор открыли давно, и почти сразу Клод-Луи Бертолле доказал его дезинфицирующие свойства. Им даже пользовались во время эпидемии холеры еще в тридцать первом году… И все! Потом забыли и отложили на случай новой большой напасти, а для регулярной обработки его начнут использовать только в двадцатом веке.

Начали бы! Лично я планирую, что у меня в отряде никто не будет болеть. По крайней мере, из-за моей глупости.

— Если не будет в аптеках, то оставь заявки интендантам флота. После того, как у союзников в Варне была вспышка, точно помню, что нам что-то такое привозили, — поделился важной информацией Ильинский.

— Тогда оттуда и начну, — просиял Лесовский. Судя по его лицу, до этого он в успех особо не верил и даже шепотом жалел, что в городе стало слишком мало евреев.

Я уточнил и услышал еще одну удивительную историю. Около двадцати лет назад некоторые еврейские торговцы придумали на диво прибыльное дело. Давать деньги в долг под смешной процент. Вернее, под смешные пять процентов! В день! Я даже переспросил… Несмотря на подобные расценки, желающие находились. Более того, через пару лет почти все офицеры флота оказались в долгах.

Дошло до того, что Николай Первый лично приезжал в Севастополь, разбирался в ситуации и считал, сколько раз ростовщики успели вернуть все выданные ими деньги. В итоге было принято решение, что долгов больше нет, а евреи должны покинуть город. «Жесточайшее и несправедливейшее решение», как его называли в зарубежной прессе. А вот моряки стали любить царя еще больше.

Лесовский рассказал мне все это по дороге на позиции. Здесь я договорился с Игнатьевым о первых тренировках с личным составом на завтра, а потом поспешил в город. До вечернего приема было еще полдня, но я планировал по пути заглянуть в одно место… Место, куда мне бы самому очень не хотелось попасть, но на войне от такого не стоит зарекаться. Итак, я шел в военный госпиталь.

До первой бомбардировки города он располагался на Корабельной стороне Южной бухты, в Александровских казармах. После прямого попадания будет принято решение о его переводе на Павловский мысок, где даже в мое время до сих пор стоит госпиталь Вооруженных сил РФ имени Пирогова. Кстати, как мне сообщил при входе на территорию больницы один из пациентов, самого Пирогова тут еще нет. Несмотря на слухи, приедет он только в ноябре, а пока за главного тут Христиан Людвиг Гейнрих.

Неизвестное для меня из будущего имя, но вот местные им довольны. При нем и отдельные отделения для женщин были созданы. А еще для сифилитиков, чесоточных, глазных больных и, что меня особенно заинтересовало, аптека с лабораторией. Сразу появилась идея об антибиотиках, вот только…

Сначала бы вспомнить хоть что-то, а лучше попробовать воссоздать опыты Флеминга. Там ведь ничего сложного: несколько видов плесени, колония какой-нибудь заразы. В теории хватит яблока, куска хлеба и пары дней наблюдений. Или лучше не терять время и по примеру Зинаиды Ермольевой, создательницы антибиотиков в СССР, обратиться к плесени из мокрых подвалов? Тут этого добра точно достаточно.

— Григорий Дмитриевич, рад вас видеть, — из размышлений меня вывел знакомый голос.

— Степан Георгиевич, — я радостно улыбнулся бородатому казаку, быстро оглядывая его палату.

К счастью, даже с учетом нагрузки после сражения на Альме наши медицинские службы пока справлялись с потоком раненых. И сам Степан, и лежащие на соседних койках другие пациенты выглядели чистыми, их повязки свежими. Смущало только то, что инфекционных больных никто не отделял от обычных, да и духота тут стояла.

— Я открою окно, — не теряя времени, я подошел к ближайшей раме, отогнул фиксирующий ее гвоздь, а потом распахнул, пуская внутрь воздух.

— Хорошо-то как! — потянул молодой парень с характерной светлой полоской на верхней части лба. Значит, моряк.

— Холодно! — возмутился мужчина лет шестидесяти с одутловатым лицом и носом картошкой. — Закрой, а то продует. А нам болеть вдобавок к ранам совсем ни к чему.

— Раз в пару часов нужно проветривать. Без свежего воздуха в тепле тем же самым бактериям просто раздолье размножаться самим и множить ваши болезни. Или вы Левенгука не читали? — обращение к авторитетам сработало, и мужчина растерянно замолчал.