Русская война. 1854

— В процессе выяснилось, что управление шаром требует сноровки и физической силы — на высоте потоки ветра так и норовят тебя перевернуть! Мы уже хотели остановить испытания до вашего возвращения, когда пришел подпоручик Эристов и предложил свои услуги. И, ваше благородие, у него действительно получалось гораздо лучше!

Я задумался, что тут могло сыграть свою роль. Жизнь в седле, когда молодые казаки с детства учатся управлять своими конями, или сила рук, пришедшая в результате бесконечных тренировок с шашкой? Все могло быть. Но Степан спускался довольно уверенно, причем не только за счет клапана, выпускающего газ из шара… Словно инстинктом ощутив, как это работает, казак надавил на переднюю дугу. Перенес туда вес, а дальше уже и крылья начали работать на спуск.

В один момент мне показалось, что сейчас вся конструкция свалится в штопор, но подвинуть махину шара было не так-то просто. Он лишь немного покачнулся и продолжил полет в относительно горизонтальной плоскости. Да и сам казак понял, что переборщил, и начал закладывать более спокойную дугу.

— Григорий! Ну, ты удумал! Вот это вещь! — едва приземлившись, Степан передал дельтаплан матросам и бросился ко мне обниматься. — А меня, кстати, выписали!

— Поздравляю, — я начал было отвечать сухо, но потом на лице все равно появилась улыбка. Ну, не могу я дуться, когда кто-то так счастлив. — И ты, конечно, заставил меня понервничать! Так высоко поднялся. И ты точно полностью здоров?

Неожиданно сияющее лицо Степана помрачнело.

— Ноги срослись, даже вроде правильно, но… Говорят, мне не меньше года восстанавливаться, если захочу вернуться в седло, — он перевел взгляд на мой шаро-дельтаплан, и его взгляд снова засиял. — А тут твоя машина! Летающая! Да она лучше коня! Разреши мне ей управлять! Григорий! Ваше благородие, я не подведу!

Степан замер, задержав дыхание и ожидая ответа. И я его прекрасно понимал. Только он осознал, что на какое-то время стал бесполезным, как дельтаплан дал ему возможность вернуться в строй. Там ведь сейчас ноги действительно особо не нужны, а сила рук и контроль у казака никуда не делись. Может, мне на самом деле не найти лучшего пилота?

— Пиши прошение на перевод, и будем ставить тебя на довольствие, — решил я. — Но при одном условии: больше приказы и технику безопасности не нарушать!

— Есть не нарушать!

Ну, что тут скажешь?

— Тогда считай, что мы договорились. А теперь рассказывай, как тебе полет? Что понравилось? Что можно улучшить?

Степан ничего не ответил, только улыбнулся еще шире, а потом сграбастал меня в свои колючие объятия.

* * *

Владимир Алексеевич Корнилов не мог найти себе места. Позавчера, после разговора с Щербачевым он почти было смирился, что часть флота придется затопить. Да, они пойдут на эту жертву, но отправят рейдеров… Штабс-капитан верил, что даже пара кораблей сможет нанести серьезный ущерб англичанам с французами, адмирал — нет. Но он считал, что флоту должен быть дан хоть какой-то шанс.

Вот только сегодня… Корабли врага смешались у мыса Лукулл, чуть севернее Качи. Он снова лично говорил с Меншиковым, пытался убедить генерал-адъютанта, что в такой ситуации никакие паровые двигатели не помешают ему навязать союзному флоту ближний бой и абордаж. А после этого если не победа, то они точно лишат врага возможности думать хоть о каких-то операциях в Черном море. Увы, Меншиков отказался ставить все на одну карту. Совет адмиралов опять не поддержал Корнилова, и вот сегодня ночью они начали топить корабли. Легкие фрегаты «Сизополь» и «Флора», на шестьдесят и сорок пушек, первыми заняли свое место на входе в залив. Увы, их размеры оказались недостаточными, чтобы перегородить проход, пришлось отдать приказ топить и линейные корабли.

Те мгновения отпечатались в памяти Корнилова на всю жизнь. Он стоял в предрассветных сумерках, а прекрасные гиганты один за другим отправлялись на дно. «Гавриил», «Уриил», «Селафаил», «Силистрия» и «Варна» — пять кораблей из серии «Султан Махмуд» скрылись в морских волнах. Им было уже по тринадцать-четырнадцать лет, приличный возраст для парусного судна, но сердце все равно обливалось кровью.

Последним на дно должен был отправиться «Три святителя», один из участников Синопского сражения, его только недавно полностью восстановили, и вот… В трюм пустили воду, но парусный красавец все не думал тонуть. Появился риск, что сейчас его поведет в сторону, он снесет остальные корабли заграждения, и все эти жертвы окажутся напрасными. Корнилов не верил, что ему приходится отдавать подобный приказ, но выбора не было.

Он отправил пароходофрегат «Громоносец», и тому потребовалось целых двадцать семь ядер, чтобы довести дело до конца. В этот момент никто из стоящих рядом адмиралов не смотрел друг на друга, потому что у каждого по щекам текли слезы… После этого единственное, чего хотелось — это напиться. Но было нельзя.

Враг уже близко. А еще Корнилов обещал Щербачеву посмотреть его шары. Впрочем, адмирал не тешил себя иллюзиями — разве можно сделать что-то приличное всего за два дня?