Русская война 1854. Книга пятая

Отто, кажется, начал по-настоящему понимать этого человека. Как там говорил бывший русский министр Уваров: самодержавие, православие, народность. Все это было в Щербачеве. Он мечтал о славе своей страны, он думал о других, сохраняя свою близость с богом, и он искал именно русский путь. На первый взгляд невероятный, однако благодаря их мужеству ставший возможным… Но главное, что радовало Бисмарка, он понял слабость Щербачева. Запертый царем в столице, полковник искал возможность довести свое дело до конца, и ему были нужны союзники. Что ж, Бисмарк и Пруссия помогут ему, это ради общего блага.

— Я напишу Вильгельму, уверен, он поддержит меня перед кайзером, и тогда… — начал было Отто, но полковник только недовольно поморщился.

И чего это он?

* * *

Все время забываю, что люди в разное время своей жизни могут сильно отличаться. Так и сидящий передо мной Бисмарк еще совсем не канцлер. В моей истории он ведь тоже допускал подобную ошибку, когда был посланником в России. Писал письма Вильгельму со своими соображениями о том, как можно выстроить отношения между двумя странами, вот только большая часть посланий так и не дошла до адресата. А те, что дошли, были снабжены такими комментариями, что совсем не удивительно, что никакого хода им не дали. И вот те же грабли.

Бисмарк напишет письмо и… Никто не будет его читать.

— Не думаю, что ваши сомнения имеют смысл, — возразил Отто, когда я ему все рассказал. Вот только по его виду было понятно, что все он думает.

— Никаких писем, только лично, — рубанул я. — Тем более до Берлина всего полторы тысячи километров по прямой, меньше чем за сутки долетите и лично донесете все наши соображения. Вернее, соображения и предложения, а то я все же не романтик, чтобы верить в одни идеи, поэтому будем сразу расширять будущий союз.

— То есть вы готовы передать технологии? — Бисмарк подался вперед.

— Только часть и только для тех заводов, что вы откроете на территории России, — я немного расстроил надежды пруссака.

— У нас уже есть один такой, — осторожно заметил Бисмарк. — И он неплох, но… Ваши двигатели все же не пользуются достаточным спросом.

— Я знаю, — я только отмахнулся. — У меня те же проблемы на Волковском, но решение же очевидно. Раз не заходят более мелкие узлы, значит, надо сделать их крупнее, чтобы доделка на месте была проще. Именно это я вам и предлагаю. Новые заводы, которые будут делать тележки… В смысле основу под будущие машины. Тяжелая платформа, на которой можно будет собрать трактор для уборки полей или «Медведя» для армии. Средняя, чтобы перевозить грузы или людей — представьте, насколько с такими ускорится работа заводов! Одна машина вместо десятка телег! И малая — это для частного извоза или малых хозяйств. Для каждой платформы наладим базовые варианты обвеса, а там уже по факту посмотрим, что пойдет в народ, что они сами будут делать, и подстроимся. Ну, что?

— Образцы будут?

— Сколько вам нужно времени, чтобы подготовится к полету в Берлин?

— Три дня, чтобы завершить срочные дела.

— Три дня… — я задумался. Все наработки по платформам у меня есть, успеть можно. — Хорошо, значит, через три дня с меня образцы, с вас финансы для открытия завода. И мастера — думаю, можно взять металлургов и тех, кто у вас работает с каретами. А уж под новые машины мы их переучим на месте.

Про то, что чему-то мы будем учиться и сами, я уже добавлять не стал, но, думаю, это и так было понятно. Мы пожали с Бисмарком руки, Александра Федоровна скрепила наш договор улыбкой, словно давая на него добро со стороны царской семьи. Ну, а дальше нужно было заниматься делами. И во мне не было ни капли усталости, все сгорело в пламени надежды. Если сработает, если проливы станут частью сделки с Пруссией, после такого Александр точно вернет меня назад, что бы там ни строил из себя Константин.

А значит, надо выложиться на все сто.

Я вышел из Александровского дворца, на ходу даже напевая какую-то песенку. «Кит» дожидался меня за пределами Царского Села, но наблюдатели сразу подали сигнал, а Лесовский уверенно остановился, сбросив веревочную лестницу в считанных метрах от меня. Единственное неудобство — карабкаться наверх по гуляющим узлам, но с моими тренировками, которые я старался не забрасывать даже в столице, это было совсем не сложно. Так закончился визит к вдовствующей императрице.

Вернувшись, я раздал всем задачи на завтра, сам засел за чертежи, а когда нужно было отвлечься, брал в руки ту самую книгу, которую упомянула Александра Федоровна и которая нашлась в личной библиотеке Томпсона. «Поль и Виргиния» — романтическая история в самом приторном ее проявлении, но был в ней и некий шарм, который, кажется, и покорил вдовствующую императрицу. Остров Сиам, место, где люди счастливы, рай на земле, который людям удалось построить своими руками… Я сначала не понимал, почему Александра Федоровна упомянула именно эту книгу, почему решила помочь, а потом все стало так очевидно.

Я ведь тоже пытался сделать что-то подобное. По-своему, грязными руками, но пытался. Вот же глупость! Неужели и я в глубине души тоже романтик?