Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава

 Присоединение к Киевскому княжеству Карпатской Руси, до Телича включительно, было прямым и необходимым следствием заключения Игорем договора 944 г. с греками. Признанный византийскими властями верховным «архонтом Росии», Игорь имел полное право претендовать на наследство «светлых князей». Возможно, ему даже не пришлось применить силу. Местные «светлые князи русские» могли добровольно перейти под его руку, ибо, во-первых, Игорю теперь принадлежала монополия на торгово-политические сношения с Византией и, во-вторых, подданство у киевского князя служило более надежным щитом от набегов венгров, чем эфемерное покровительство Олега II, который сам нуждался в защите[169].

Сложнее объяснить, почему Игорь с таким постоянством поддерживал Олега в его борьбе с венграми, несмотря на непрекращающиеся неудачи военных предприятий «светлого князя». На мой взгляд, здесь могли сыграть роль следующие обстоятельства. Во второй четверти X в. набеги венгерской орды представляли наиболее серьезную внешнюю угрозу для большинства государств и народов континентальной Европы. На северо-западе венгры совершали нападения на Эльзас, Лотарингию, Бургундию и Лангедок, терзали Тюрингию и лужицких сербов; на юго-западе опустошали Ломбардию, Умбрию, Тоскану, доходя до самого Рима; на севере от них с трудом отбивались чехи, на юге — сербы, хорваты и болгары. Сопредельные с Венгрией славянские народы страдали от венгров особенно сильно. Гардизи пишет: «...И они [венгры] побеждают славян и всегда одерживают верх над славянами и рассматривают их как источник рабов». Вполне вероятно, что Игорь стремился обезопасить от венгерских набегов западные границы Русской земли, которые во второй половине 940-х гг. пролегли по северным отрогам Карпат. Не исключено также, что в Киеве за Олега могла ходатайствовать Ольга: как мы помним, моравское предание говорит о неизменной приязни и даже родственных связях киевской княгини со «светлым князем».

Тот же источник способен пролить свет на историческую основу древнерусского сказания о походе Игоря «в Дерева». Пресловутая «жадность» Игоря и ропот его дружинников на свою нищету уже не выглядят беспричинными ввиду непрерывных военных поражений русов в Моравии[170]. По всей видимости, именно растущие военные расходы и подготовка к новому, совместному с Олегом, походу против венгров побудили Игоря «нача мыслить на деревляны, хотя примыслити большую дань», несмотря на то что право сбора «древлянской» дани было отдано Свенгельду.

 О смерти Игоря древнерусское сказание рассказывает так: «В се же лето [6453/945 г.] рекоша дружина Игореви: „отроци Свенелжи изоделися суть оружьем и порты, а мы нази; пойди, княже, с нами в дань, и да ты добудеши и мы". И послуша их Игорь, иде в Дерева в дань, и примышляше к первой дани [собранной Свенгельдом и его отроками], и насиляще им [творили насилие над древлянами] и мужи его; возьемав дань, поиде в град свой. Идущу же ему вспять [на обратном пути], размыслив рече дружине своей: „идете с данью домови, а я возвращаюся, похожю и еще". Пусти дружину свою домови, с малом же дружины [с малой дружиной] возвратися, желая больше именья. Слышавше же деревляне, яко опять идеть, сдумавше со князем своим Малом: „аще ся ввадить [если повадится] волк к овцем, то выносить все стадо, аще не убьють его; тако и се, аще не убьем его, то вся ны [всех нас] погубить"; и послаша к нему, глаголюще: „почто идеши опять? поймал еси всю дань". И не послуша их Игорь, и вышедше из града Изкоростеня деревляне убиша Игоря и дружину его; бе бо их мало».

Как мы помним, важные подробности добавляет Лев Диакон (вкладывая их в уста императора Иоанна Цимисхия): «Не упоминаю я уж о его [Игоря] жалкой судьбе, когда, отправившись в поход на германцев, он был взят ими в плен, привязан к стволам деревьев и разорван надвое». Отсутствие в древнерусском сказании этих подробностей (в том числе факта казни Игоря, а не гибели его в стычке), о которых в третьей четверти X в. были хорошо осведомлены далеко за пределами Русской земли, в частности в Константинополе, заставляет предполагать довольно позднее его возникновение — не раньше первой половины XI в.

Тогда-то, вероятно, и произошло искажение историко-географических реалий похода Игоря на «германцев» (готов-тервингов) и превращение этих последних в днепровских «древлян». Немного времени спустя Нестор придал этой метаморфозе видимость исторической законности[171]. Этногеографическая фикция сделалась фактом древней русской истории.

Народные предания о смерти князя Игоря

 Единственной порукой достоверности летописного рассказа о смерти Игоря служит заключительная фраза: «И погребен бысть Игорь и есть могила его у Искоростеня града в Деревех и до сего дне».