Русская Жизнь 3 декабря 2008 года. Неудачник

Первый. Париж, 1921 год. Шестидесятилетняя Раневская, давно обжившись во Франции, похоронив подлого любовника, который болел-болел, да и умер, наконец вышла замуж за приличного пожилого француза и тихо проживает на вилле в Ментоне среди цветущего – не вишневого, конечно, а олеандрового – сада. Ее дочь Аня замужем за крупным буржуа и помогает матери – русские дворяне не очень умеют зарабатывать, но взаимовыручка у них поставлена. Во Францию чудом сумел сбежать пятидесятилетний Лопахин – без гроша, без связей: имущество реквизировано, по-французски говорит хуже Яши, за переход границы пришлось отдать последние серебряные ложечки. Он находит Раневскую и падает ей в ноги: Любовь Андреевна! Выручайте! Пустите пожить, пока освоюсь!

– Живите, голубчик, – добродушно говорит Раневская. Ей не привыкать: он ведь сын и внук ее крепостных. – У нас как раз дворецкий приболел…

– Ух, мы развернемся, – потирает руки Лопахин. – Большевики падут через месяц, самое большее – через два. Вернем землю, начнем хозяйствовать по-новому… ух!! Я вам, Любовь Андреевна, все верну, все как есть. Правда, сада уже нет, вырубил. Там теперь дачи. Но ничего, мы насадим новый… думаю, сливовый… хорошо также груши…

– Голубчик, – снисходительно говорит Раневская, уже знающая из газет, что на месте ее бывшего сада теперь коммуна для перевоспитания беспризорников имени отважного борца с буржуазией маркиза де Сада. – Они не падут ни через месяц, ни через два… а когда падут, там уже нечего будет спасать, потому что все, включая землю, сгниет до основания. Вы разузнайте лучше, не нужны ли тут где шоферы… или вот в ресторане у нас напротив официантом служит полковник Стецкий, чудесный человек, такие манеры… он вам поможет устроиться на первое время…

– Нет, нет! – говорит Лопахин, размахивая руками. – Я тут уже сговорился одному французу продать имение… после большевиков, конечно. Но ведь это на месяц только. Дают неплохие деньги, и вообще – надобно дело делать! Надо развернуться! Мы покажем всем, тут ведь не Россия, тут легко вести настоящие дела, только вы, нытики, все сидите по виллам… А я покажу лягушатникам, что такое русский купец!

Любовь Андреевна смотрит на него снисходительно, покачивая седеющей головой. Лопахин, Лопахин. Как был ты мужичок, так и остался. Ладно, я сама поговорю с полковником Стецким…

Вариант второй. Тот же самый 1904 год, Лопахин приобрел вишневый сад и только собрался вступить во владение им, как к нему нагрянула полиция. Вы купец Лопахин? Точно так-с. У вас обыск, господин Лопахин. Это ведь вы хозяин данного имения? Я-с. (Раневская-то уже не хозяйка!) Так у вас, г-н Лопахин, проживает известный нелегал-террорист Трофимов, а кроме того, до нас дошли слухи, что вы уморили старого слугу Фирса. И вообще вы нам давно не нравитесь, а все потому, что ваш соперник по торгам г-н Дериганов имеет связи в тайной полиции. Помните г-на Дериганова, у которого вы перебили выгодную сделку? Он по пяти набавлял, а вы по десяти, действие третье? Ну так вот, ему обидно стало, да и всякий бы обиделся. А то вы не знаете, Ермолай Алексеич, как делается русский бизнес. Позвольте вам заметить, что у вас и по предыдущим сделкам бумаги не в порядке, и мы давно уже наблюдаем за стремительным ростом молодого промышленника, и ваши пожертвования на Художественный театр тоже довольно сомнительны, потому что там идет противоправительственная пьеса «На дне», сопровождаемая демонстрациями. Короче, собирайтесь, Ермолай Алексеевич, вы едете с нами, а имение вместе с садом переходит в государственную собственность. А вы что ж думали, оно достанется Дериганову? Нет, г-н Лопахин, в этом мы можем вас утешить. Г-н Дериганов должен был знать, к кому обращается. Волка на собак в помощь не зови. И Лопахина уводят, и раздается звук лопнувшей струны. А Раневская уезжает в Париж и правильно делает.