Русская Жизнь 3 декабря 2008 года. Неудачник

Наконец, третий вариант, который, кажется, больше всего понравился бы самому Овчарову, потому что главный герой его экранизации – прелестный Симеонов-Пищик в исполнении Евгения Филатова. Это беспутный, недалекий и добрый дворянчик, которого вечно что-то спасает от разорения в самый последний момент. Вот и сейчас англичане нашли у него на участке какую-то белую глину. И когда имение Раневской вот-вот уйдет с торгов, он привозит этих англичан в гости, посмотреть на вишневый сад, гордость губернии, – и один англичанин подозрительно ковыряет почву, после чего просит лопату. Лопахин приносит лопату, с любопытством глядя на заморского гостя. Англичанин легонько надкапывает почву – и, о чудо, нефтяной фонтан начинает бить из земли! Вот отчего здесь всегда росли такие прекрасные вишни, у них был отчетливый нефтяной привкус! «Я покупаю у вас эту землю, сколько вы за нее хотите?» Раневская называет астрономическую сумму. «Нет, это маловато, я удваиваю. Вы и сами не знаете, что у вас тут такое… в недрах». «Но вы не вырубите сад?» – с трепетом спрашивает Раневская. «О нет! Позвольте заметить, что именно благодаря саду здесь и образуется нефть: вишня перегнивает, перепревает… и от этого путем геологических преобразований…» «Я дам больше! – ревет Лопахин. – Все отдам, только продайте вишневый сад мне, мне!» – «Ах, подите вон, голубчик», – небрежно говорит Раневская. – Фирс, шампанского!«Фирс вносит шампанское. Англичанин выливает вино и наполняет бокалы чистейшей вишневой нефтью из фонтана. Все пьют, танцуют, Шарлотта жонглирует, из-за сползающегося занавеса доносится вопль Пети Трофимова: «Здравствуй, новая жизнь!»

Все эти варианты служат доказательством единственной мысли, которую Овчаров проводит с завидной последовательностью. Да, на коротких временных дистанциях почти всегда выигрывают Лопахины, люди действия, потому что ведь вся чеховская пьеса – не что иное как сентиментальная вариация на тему «Стрекозы и муравья». Поди-ка попляши. Хорошо, попляшем, но помните, что Россия – страна не очень предсказуемая, и один из главных ее законов заключается в том, что рациональные стратегии тут обречены. Ты можешь надрывно и натужливо работать всю жизнь, а в конце у тебя все отберет государство, либо случится революция, которая уничтожит это государство и тебя вместе с ним, либо, наконец, возникнут иррациональные обстоятельства вроде тюменского нефтяного месторождения, которые докажут, что работать было вообще необязательно, и во имя чего ты горбатился? Мы живем не по закону, а по благодати. Наши поэты жгут свои рукописи в ночной астраханской степи, «чтобы подольше было хорошо». У нас выигрывает тот, кто больше всего отдал, тот, кто меньше всего трясется над нажитым, тот, кому оно вообще по большому счету не нужно. Говорит же у Овчарова Петя Трофимов (этой реплики у Чехова нет): «И когда ты утверждаешь, что из твоих дачников вырастут настоящие хозяева, – это тоже размахиванье руками…»

В последнее время я подрядился преподавать в школе – не в связи с кризисом, потому что больших денег там нет, а в связи с закрытием «Времечка», после которого у меня почти не осталось занятий, за которые можно было бы себя уважать. Там от меня был толк, я иногда кому-то реально помогал, а журналистика – это так, подмигнуть своим, чтобы не скучали. Польза есть, но иллюзорная. А в школе хоть видишь иногда, как у ребенка на глазах пробуждаются способности, шебуршатся, так сказать, мысли… Короче, спасибо школе, позвавшей меня преподавать: я попал как раз на «Обломова». А современные дети довольно умные, и вот один из них мне говорит: прочел я, знаете, этого вашего Добролюбова. Впору писать ему ответ через 150 лет «Что такое штольцевщина». Он пишет, что Обломов не хочет жить, служить, – а Штольц что, служит? Мы знаем, как он нажил состояние? Мы о его методах получаем представление единственный раз – когда он улаживает дело с «братцем», с Иваном Матвеичем, который Обломова чуть не ограбил. Он что, по закону действует? Нет-с, он идет к знакомому генералу, с которым он, по словам «братца», общается запросто и на ты. И генерал устраивает братцу такой разнос, что лучше бы побил. Вот как делаются в России дела, вы поняли? И вы хотите, чтобы Обломов встал с дивана ради вот такой карьеры? Оставьте его в обломовском раю, где крыльцо вечно шатается и будет шататься еще двадцать лет, потому что его делал гениальный плотник Лука. И учтите, что как только Штольц отдерет управляющего за ухо и потребует сделать новое крыльцо, – это новое крыльцо дня не простоит.