Русская жизнь. Телевизор (июль 2008)

Но это неправда. Сериалы безотрывно смотрят очень богатые, у которых фазенды покруче той, что в ящике. И умные, и образованные, и в высшей степени культурные, и очень состоявшиеся в жизни. Иногда убивая на это годы.

Где- то в сети я встретил сравнение сериальщиков с посетителями порносерверов. Дескать, и те и другие уныло мастурбируют на картинки, потому что не имеют того самого в реальности. Дескать, затурканная тетка, у которой в жизни только пьяный муж да малые дети, и ничего впереди, отдыхает своей маленькой, заплывшей душой перед экраном, где все шикарно, включая страсти. Ибо там живут, а у нее жизни нет.

Это уже ближе к делу. Впрочем, человек, испытывающий недостаток страстей в жизни, не будет искать их в кино. Он скорее напьется и побуянит, ну или сменит работу. Но большинство людей этого не хотят. Они довольны или недовольны своей жизнью, но заменители их не интересуют.

А вот что их действительно интересует - так это жизнь чужая.

У всех смотрящих сериалы имеется одна проблема - нехватка чужой жизни. То есть сунуть нос в чужие дела, возможности перемыть косточки каким-нибудь знакомым, как следует порыться в чужом грязном белье. Посплетничать, наконец. Жутко хочется - и не могут. Эти люди несчастны. Потому что интерес к чужим делам - штука естественная. И в грязном белье копаться - интересно. А уж влазить в чужие ссоры и конфликты - это же здоровски.

И что делать, когда этого не хватает?

Правильно - смотреть на чужую жизнь, специально сыгранную и выставленную напоказ. Где все, конечно, синтетическое, но все лучше, чем ничего.

Кстати, не только в синтетике дело. Сериал может послужить приправой или предлогом к настоящему общению.

Субкультура вокруг сколько-нибудь длинного сериала возникает автоматически. Просто потому, что у множества людей обнаруживаются общие знакомые - которых можно пообсуждать. Немалая толика удовольствия от сериала - это возможность почесать язык, хотя бы пересказывая подружке содержание очередной серии. «А она ему призналась, что ребенок его, а он не поверил». - «Вот же урод… Дальше давай».

Это, конечно, классические сплетни и пересуды, перемывание косточек. Но что делать, если это единственные общие знакомые, которых не зазорно обсуждать в компании?

***

На Сашиной свадьбе я напился.

Вторая половина была мужиком, очень похожим на Сашу, но несколько хуже выделкой. Пианино он, пожалуй, донес бы только до второго этажа, да и Мандельштама знал, наверное, хуже. Но внешность и типаж были вполне узнаваемы. Звали его, кажется, Валера.

Уже не вполне трезвый, я пристал к невесте с вопросом: а правда ли, что… Ну, про «Санта-Барбару».

- Чушь какая, - Саша уверенно сморщила носик. - Я эту гадость вообще не смотрю. Кто это тебе сказал?

Я не хотел сдавать источники информации, это было бы неспортивно.

- Светочка, - решительно заявила Саша, прерывая мои путаные извинения и ссылки на алкоголь в крови, вредящий памяти. - Больше некому. Сука брехливая. Это она у меня, между прочим, Александра увела. Рассказать, как все было? Только не для передачи, хорошо?

- Хорошо, - подтвердил я и придвинулся поближе, прикидывая, кому я буду рассказывать эту историю в первую очередь.

Дмитрий Ольшанский Русская идея

Мои ночные открытия

Интеллигенция пыталась уйти от непереносимой грусти русской действительности в идеальную действительность.

Бердяев

Дом у меня крепкий, уверенный в себе, совсем не такой, как я сам, а вот стены оказались нехорошие.

Интеллигентные оказались стены.

В половине третьего ночи, в мрачном оцепенении после очередного потерянного дня, я сидел на кровати и читал «Русскую идею» Бердяева. Если у вас нет семьи, нет работы, нет денег, нет близких друзей, нет вредных привычек и развлекаться вы тоже не умеете, то русская идея - это последнее, что вам осталось.

Близоруко щурясь под люстрой, в которой из пяти лампочек одна горела и еще одна подмигивала, я закрывался Бердяевым от шумного мира снаружи, который меня не устраивал, мира, который меня не признал. От воя хаммеров-мазерати, не сумевших разъехаться на узкой улице, от крика бренд-менеджеров-маркетологов, сцепившихся у японского ресторана, от лая шариков-кабысдохов, прикормленных, но не усмиренных. Смирения, впрочем, не хватало и мне.

- Как же так вышло, - думал я, трагически взмахивая страницами, - как же это так вышло, что весь белый свет за окном веселится, гавкая и крича, и у каждого, кроме меня, есть свои поводы к торжеству? Хаммер наконец-то вывернет за угол и покатится в счастье, маркетолог с оторванным рукавом даст в табло и пойдет догоняться, о собачьей свадьбе нечего и говорить. А что есть у меня? Если только идея, да и та невеселая, русская, - вздыхал я.

В этот момент за стеной зазвучал женский голос.

- Ааах! - сказала неизвестная девушка довольно отчетливо.

За стеной явно что-то происходило. Я предпочел не думать, что именно, - и вернулся к Бердяеву.