Русская жизнь-цитаты-сентябрь 2018

Результаты выборов говорят о том, что легитимации плохого качества государственной политики — и внешней, и внутренней, и экономической — через тезис, что Владимир Путин выражает исторические интересы российской нации, больше нет. В сильных социологических терминах можно сказать, что началась десакрализация режима Владимира Путина. Это долгий процесс, который не произойдет за неделю или две, но он, очевидно, начался. И теперь перекачка социального протеста в политический протест будет происходить все чаще, во все больших объемах.

Традиционный набор технических финтов для организации локальных побед, который внутренняя политика и “медийка” Кремля могут использовать и который с 2000 года не меняется, уже не работает. До концентрированного протеста по сценарию, описанному Евгением Гонтмахером в колонке “Новочеркасск 2009”, еще очень далеко. И, скорее всего, он не такую форму примет. Но когда у вас весь арсенал технических средств, благодаря которым вы побеждали на выборах, ломается и не дает результата, на который вы рассчитываете, что вы будете делать?

в финальной фазе, в фазе полного вырождения это должно представлять собой как некое подобие латиноамериканской хунты. Что такое хунта? В Венесуэле это имеет вполне конкретные политические формы, когда президент Мадуро подписывает указы, которые делегируют право распределения продовольствия Министерству обороны. Понятно, что этот конкретный формат хунты детерминирован экономической ситуацией в Венесуэле, но, значит, у нас это как-то по-другому будет.

Я напомню, Золотов не просто человек, и даже не просто генерал, и даже не просто глава силовой службы, — если президент Путин завтра в стране объявляет чрезвычайное положение, вся полнота государственной власти оказывается в руках у президента Путина и главы Росгвардии. Это обсуждение — мужик, тельняшка, фуражка, воспитанный он, невоспитанный — не так важно. Это человек, который теоретически может получить такие полномочия, которых правительство никогда не видело. Это совсем не смешно. Дело не в том, кому он угрожает, дело в том, что он хочет выглядеть именно так: в этой фуражке, в этой тельняшке он здесь власть. Это некоторая классика политфилософской мысли: где диктатура, там чрезвычайное положение. Ну вот. От “жидкого” чрезвычайного положения, — то контртеррористическая операция, то дороги перекрываем, то не можем рассказать, где у нас президент живет, — скоро перейдем к “твердому” чрезвычайному положению, в котором Росгвардия будет осуществлять всю полноту государственной власти.

Когда либеральные экономисты придут и скажут: проблема заключается в следующем, — поскольку мы сидим не на нефти, а на людях, у нас люди — новая нефть, вы давайте откручивайте это, это и вот это, иначе вам, уважаемые силовики, нечем будет платить пенсию, когда вы будете в 45 лет на нее выходить. И тогда “либералы” из правительства садятся с Кириенко и начинают думать о том, как это все откручивать. Это чилийский вариант. И второй вариант, когда Министерство обороны или Росгвардия, или Национальный антитеррористический комитет, или Совет Безопасности будет садиться и определять учетную ставку. Это венесуэльский вариант.

https://www.svoboda.org/a/29498458.html

Елизавета Александрова-Зорина:”власть стимулирует горизонтальную агрессию, переключая внимание с подлинных проблем. Власть выдает индульгенцию на ненависть, если ненависть направлена друг на друга, и с помощью журналистов раздувает пожар конфликта всех против всех.

Отряды “добровольцев” и казаков приходят на митинги, чтобы избивать протестующих, пока полицейские стоят в стороне. Активисты патриотических движений борются с “пятой колонной”, составляют списки “национал-предателей”, нападают на оппозиционеров. Представители власти только разводят руками: а мы-то здесь при чем? Религиозные фанатики срывают концерты, лекции и выставки, по их мнению, не соответствующие традиционным ценностям. Церковники вздымают глаза к небу: на все воля Божья.

А российское телевидение, которое когда-нибудь войдет в учебники истории как мощнейшее оружие массового поражения умов, умело распаляет агрессию. Цель политических ток-шоу — не только рейтинги и тиражирование нужных идеологических установок, но и модели поведения, которые люди так или иначе копируют. Дискуссии ведутся на грани истерики, эксперты, представляющие невыгодную власти точку зрения, подвергаются оскорблениям и насмешкам, нормальный стиль общения — ругань, вопли и драки, публичная дискуссия опускается до уровня базарных перепалок. Жаргоны, сленг, оскорбления, все эти “закрой свою пасть”, “заткнись”, “пошел вон, сука”, звучащие в прайм-тайм на главных телеканалах, демонстрируют зрителям: если так говорят “уважаемые люди”, то можно и нужно подобным образом говорить и всем остальным. Именно так теперь и ведутся разговоры с политическими оппонентами, когда кто-то еще осмеливается высказывать противоположную позицию.