Русские адмиралы — герои Синопа

Как читатель, Корнилов беспокоился о состоянии Морской офицерской библиотеки в Севастополе. Будучи человеком активным, осенью 1842 года капитан 1-го ранга хотел, чтобы его избрали секретарем-казначеем, желая наладить работу и предлагая Лазареву улучшения, и стал им в феврале 1843 года. Он же нашел место для постройки библиотечного здания¹⁰⁸⁹. Корнилов обнаружил недостаток книг и журналов в фондах. В письме М.П. Лазареву он писал, что намеревается в первую очередь выписывать издания по истории и географии, более интересные для молодежи, а из технических журналов — преимущественно те, в которых речь идет о пароходах¹⁰⁹⁰. Моряк немало сделал для привлечения читателей — пополнил фонды новыми книгами и периодическими изданиями, в первую очередь морскими, сам подавал пример постоянными посещениями читального зала. К лету выросло число офицеров, посещавших библиотеку. В апреле 1844 года библиотека переехала в новое здание; Корнилов с гордостью сообщал Лазареву об открытии библиотеки 2 апреля¹. Однако новое здание в ночь на 17 декабря 1844 года сгорело^{1091 1092}. Корнилов с горечью писал: «Пожар этот поразил меня прямо в сердце, — до сих пор не могу поверить ему!.. Я смотрю на него как на примерное общественное бедствие не только для Севастополя, но и для всего Черноморского флота, ибо удача такого заведения обещала важные нравственные выгоды»¹⁰⁹³. Он немало сил потратил, чтобы за несколько лет восстановить библиотеку¹⁰⁹⁴.

Весной 1843 года Корнилов узнал о смерти отца. Это создало материальные трудности для моряка, семью которого отец поддерживал. В письме Лазареву 3 мая он писал: «...Смерть старика нашего ставит меня в самое затруднительное положение. Жить тысячею рублями серебра содержания экипажного командира я не вижу никакой возможности. Именье же без устройства: не помощь, а обременение. Я решаюсь после похода просить отпуск, — поеду, посмотрю; если удастся устроить дела свои так, чтобы получать верное, достаточное пособие, то возвращусь на службу, которую душевно люблю и к которой привык; если же нельзя, то останусь орать землю или приищу место с содержанием, достаточным для прокормления семьи моей. Что же делать! Рад бы в рай, да грехи не пускают! Аренд нынче не дают, а экипажное ко-мандирство и потом адмиральство далеко не обеспечивают нркд семьянина, год от году возрастающих. Впрочем, может, и умудрюсь соединить службу на Черном море под вашим начальством с моими денежными делами. Нам нужно немного... Я надеюсь, что ваше превосходительство вполне поймет мое грустное положение, и если, действительно, придется мне по несчастному устройству нашей службы оставить ее, то отнесете это физической невозможности продолжать ее честно и с тем самоотвержением, которому вы сами учили нас и словами и примером...»¹⁰⁹⁵

Лазарев предложил Корнилову материальную помощь. Но тот с благодарностью отказался, ибо успокоился после смерти отца и начал находить способы жить далее, не бросая слркбы. 8 июня 1843 года он писал Лазареву: «...предложение ваше тронуло меня до глубины сердца. Поверьте, ваше превосходительство, что несмотря на то, что пособие, которое вы с таким великодушием предлагаете, я бы принял только от одного родного брата, и то потому, что он не имеет детей и у него все, что ему нужно, есть. Я принял бы и от вас, ибо уверен в доброте и чистоте намерений ваших, но, находясь в положении, которое при небольших хлопотах может быть улучшено до того, что я могу опять возвратиться на слркбу и заняться ею по-прежнему с совершенно спокойным духом, грешно бы мне было не обратить немедленно всех усилий к приведению дел моих в такой вид. Правда, весьма нежелательно по многим причинам оставить Севастополь в этом году, но много есть также причин, которые заставляют меня не откладывать...»¹

В 1844 году Корнилов выехал в имение, однако дела и здоровье заставили просить и получить отпуск до весны 1845 года. Кроме того, в лечении нуждалась и его жена. Извиняясь перед Лазаревым за то, что получил отпуск от Меншикова без запроса главного командира, он писал: «Оканчивая письмо это, я вторично прошу ваше превосходительство отсрочку моего возвращения на Черное море отнести ни к чему более, как к моим домашним делам и к моему расстроенному здоровью, ибо для первых необходимо мое присутствие в здешних краях до зимнего времени, а для второго — отдохновение...»^{1096 1097}