Русские адмиралы — герои Синопа

Несомненно, суть приказа была известна Нахимову. Гуманизм знаменитого флотоводца, героя побед на Черном и Средиземном морях, молодой моряк воспринял всей душой. Видимо, именно отсюда началось то отношение к нижним чинам, которое со временем вызвало всеобщую любовь матросов к Павлу Степановичу.

К этому времени политическая обстановка прояснилась. 24 июля представители Англии, Франции и России подписали Лондонский трактат. Он представлял собой соглашение трех стран восстановить Грецию как государство. На Средиземном море собрались эскадры с целью, избегая по возможности столкновения с турками, не допустить, чтобы те нападали на греков^{133 134}.

Еще ранее, 19 июля, Николай I подписал новую инструкцию, направленную прямо Гейдену. Инструкция, предусматривавшая активные действия Средиземноморской эскадры, предписывала: «Вследствие переговоров, продолжающихся с Англией и Францией, Россия в скором времени имеет заключить с сйми державами трактат, предмет коего есть прекращение кровопролитной вражды, существующей между турками и греками, и восстановление в сих краях мира и спокойствия...»¹³⁵ Император предполагал возможность при отказе Турции предоставить грекам автономию использовать силу, чтобы воспрепятствовать отправке турецких вооруженных сил против греческих повстанцев, и даже совместно с союзниками прибегнуть к блокаде Дарданелл. Гейдену следовало оказывать поддержку президенту Греции И. Каподистрии и сохранять мирные отношения с флотами других стран, в первую очередь Австрии¹.

Адмирал Д.Н. Сенявин узнал о заключении договора 29 июля от посланника России князя Х.А. Ливена, прибывшего в Портсмут на пароходе. Здесь же стало известно, что на основании договора русской эскадре следовало соединиться с английской эскадрой вице-адмирала Эдуарда Кодрингтона и французской контр-адмирала Анри де Риньи; каждый флагман вместо инструкции получил копию Лондонского трактата. Все эскадры должны были действовать согласованно под общим командованием старшего в чине. Таковым оказывался Кодрингтон. Тем самым инициативу действий уступали английскому флоту. Если бы турки отказались от переговоров с Грецией, следовало сблизиться с греками и принять меры, чтобы не допустить помощи турецким войскам на греческой земле из Турции или Египта, но избегать превращения блокады в войну. Предстояло выступать в роли примирителей, применяя силу лишь в случае, если турки попробуют воспрепятствовать действиям союзников^{136 137}.

В Англии стояли недолго. Аивен торопил выступление, ибо срок посредничества трех держав истекал 20 августа — 1 сентября¹³⁸. Со дня прибытия началась подготовка к походу на Средиземное море. 1 августа Д.Н. Сенявин отдал приказ о походе четырех кораблей, четырех фрегатов, корвета и двух бригов контр-адмирала А.П. Гейдена на Средиземное море для скорейшего соединения с английской, французской эскадрами и противодействия высадке турецких войск в Морее¹³⁹. Для средиземноморской экспедиции отобрали лучшие корабли. В их число вошел и «Азов», на котором в ночь на б августа поднял флаг граф Гейден, а капитан 1-го ранга М.П. Аазарев стал также его начальником штаба. 8 августа после получения денег и инструкций эскадра отправилась в плавание, 24 августа прошла Гибралтар и 10 сентября прибыла в Палермо, где стояла 9 дней¹⁴⁰.

Нахимов так писал об этом плавании в письме Рейнеке: «Ты можешь вообразить, каким нетерпением горели мы выйти скорее в море. Наконец, 8 августа снялись. Свежий попутный ветер нас подхватил; сколько возможно пользуясь им, в пять дней долетели до мыса С-т Винцента. Оставалось на одни сутки переходу до Гибралтара, уже начинали мечтать, как скоро достигнем цели своих желаний. Но, как нарочно, штили и противные ветры продержали нас очень долго, не впуская в Средиземное море. 24 августа прошли Гибралтар. С сего числа ветер во все время нам не благоприятствовал и все переходы наши были весьма несчастливы. 10 сентября пришли в Палерму, простояли девять дней. Что сказать тебе о Палерме? Что я довольно весело провел время, осматривая все достойное замечания, но не нашел и половину того, что описывает и чем восхищается Броневский»¹.