Русские аграрные праздники

Необходимо коротко остановиться на игре «взятие снежного городка». В настоящее время она хорошо описана и изучена. «В Пензенской и Симбирской губерниях, в субботу на масленице, крестьянские ребята строят на реке из снега род городка с башнями и двумя воротами, между коими находится прорубь. Игра начинается так: ребята разделяются на две партии – на конницу, которая осаждает городок, и на пехоту, которая защищает его. Устроясь в боевом порядке, конные, по данному знаку, пускаются во всю прыть на взятие городка, где пешие, вооруженные помелами и метлами, стараются маханием испугать лошадей, чтобы не допустить к городку. Но некоторые из конных, невзирая на сопротивление, прорываются сквозь пехоту и на всем скаку въезжают в ворота снежной крепости, что и значит взять городок. Победителя купают в проруби». Следует всеобщее взаимное угощение всех играющих, и этим заканчивается масленица (Снегирев, Русские простонародные праздники, вып. 2, 132–133). А. А. Макаренко дает описание, по которому видно, что всадники перескакивают стену поодиночке. Одиночный всадник изображен на картине В. И. Сурикова «Взятие снежного городка» (1891). По этой картине видно, с каким азартом к игре относились как играющие, так и зрители.

Попытку объяснить эту игру сделал Вс. Миллер. Он полагает, что «снежный городок представляет собой зиму, которую изгоняют или разрушают силы весны» (Миллер, Русская масленица, 32). Это объяснение в советское время повторил Н. Румянцев, который идет еще гораздо дальше Вс. Миллера. «Под этой игрой скрывается в измененном виде былой славянско-языческий масленичный обряд разбрасывания, разметания снежного холма или городка с целью таким путем вызвать и ускорить ломку льда на реках и таянья снега, снежных сугробов на земле, причем купанье кого-либо при этом имело целью способствовать разливам рек и обеспечению полей и лугов дождями весной и летом» (там же, 99). Такое объяснение представляется нам искусственным. В этой игре совершенно ясен характер состязания. Это бой, сражение двух партий. Что здесь дело не в снеге, видно по тому, что аналогичные игры имеются в Западной Европе, но там ко времени карнавала снега нет, и играющие борются за какие-нибудь постройки.

Иной характер носит другая забава – катание с гор на санках, или на бычьих кожах, или на дощечках, которым придается приблизительная форма лыж. Это увеселение не связано ни с какими формами состязания или борьбы. Вместе с тем, однако, это и не простое катание, которое могло практиковаться молодежью и детьми в течение всей зимы. Масленичное катание отличается тем, что в этот день катались молодожены и что в этом состоял весь смысл увеселения. Время от 6 января до масленицы в старой деревне было брачным сезоном. В XV столетии январь и февраль иногда прямо назывались свадебными. Пары, которые в этом году поженились, должны были теперь на глазах у всего населения деревни вместе скатиться с горы. П. В. Шейн описывает такое катание в Пинежском уезде следующим образом: к горам подвозятся сани, где «всегда в это время много мужиков и более холостых, которые по приходе молодого кричат: „Молоду (такого-то) на горку“. Она, услышав приглашение, выходит из саней и, поклонившись на ту и другую сторону в пояс, идет к ожидающему ее мужу, беспрерывно кланяясь, а зашедши на горку и еще отмерив в одну сторону три низких поклона и севши к супругу на колени, целует его два или три раза; но стоящие тут зеваки, не довольствуясь такою малою любезностью новобрачных, держат санки, говоря: „еще, еще раз подмажь, ходче пойдет“, и заставляют ее таким образом целовать 10 раз и более, и тогда только спускают их катиться. Скатившись, молодая опять целует мужа один раз». Все молодые пары деревни должны скатиться по одному разу (Шейн, Великорус, 334). Это случай не единичный, а типичный. Сходную картину в Пинежском уезде наблюдал П. С. Ефименко. Окружающие считают поцелуи. Это называется «солить рыжики на пост» (Ефименко, Материалы, I, 140). При катанье иногда гадают: «До наших дней не дошел обычай лучшим пряхам в семье кататься с гор на донцах, причем у той, которая дальше прокатиться, думали, будет самый лучший лен» (Зернова, Материалы, 19). Д. К. Зеленин полагает, что самое катание было магическим обрядом «на лен и коноплю» (Volkskunde, 354). Вернее будет предположить, что такое гадание только приурочено к катанию, так же как на Ивана Купалу оно приурочено к прыганью через огонь: кто выше прыгнет, у того лен будет выше. Смысл же его состоял в некотором возвеличении новобрачных, в окружении их некоторым общественным вниманием.