Русские банды Нью-Йорка

Они сдержали слово, наведавшись в салун Зильбера. Теперь их было гораздо больше, и публика разбежалась из зала, едва толпа показалась у входа. Поскольку не пришлось тратить время на драку, «перцы» успели разгромить еще два кабачка по соседству.

В пятницу в северной части округа не работал ни один кабак. На дверях висели замки, витрины (там, где они имелись), были наспех заделаны досками. Томек Козловски не поддался панике только потому, что Илья заранее оплатил ему все предстоящие расходы.

Несколько беспризорников провели эту ночь далеко от родных развалин. Шныряя по задворкам и греясь у чужих костров, они узнали много интересного. Оказывается, многолетняя война «красных перцев» и «угольщиков» закончилась перемирием. Обе банды решили поделить между собой русские кварталы, которые остались без присмотра после гибели братьев Пакконе.

План действий не отличался особой изощренностью. Старинный особняк на Ален-стрит, в самом центре района, решено было взять измором, то есть бить там стекла и устраивать налеты до тех пор, пока жильцы не найдут себе более спокойное место. Освобожденное таким образом здание отводилось под резиденцию главарей и их гвардии. Отсюда, с Ален-стрит, будут каждый вечер отправляться отряды сборщиков налога. Да, налог теперь будут собирать каждый вечер, а не раз в неделю, чтобы хитрые кабатчики не могли ничего утаить. Размер налога останется прежним — половина выручки. Недовольных вывезут на свалку. А кто попробует сопротивляться — будет вздернут на фонарном столбе.

Наверно, слухи о предстоящем переделе распространялись слишком быстро, потому что в пятницу почти все столы в салуне Томека остались свободными. Сам Томек и Илья, в одинаковых белых тужурках, ходили по пустому залу, смахивая щетками невидимые крошки с клетчатых скатертей. Василь, тоже в белой униформе, торчал за стойкой у пивного крана. У его ног, в корзине для пустых бутылок, мирно покоились три обреза.

— Я так и знал, что никто не придет, — уныло сказал Томек. — Все так мечтали служить Испанцу. И где они теперь?

— Ну, кое-то все же пришел.

Томек глянул в угол, где наслаждались пивом и тихой беседой двое длинноволосых бородачей в изодранных кожаных жилетах чуть не до пола.

— Это не те. Это местные. Весной завербовались на лесозаготовки, сегодня утром вернулись. Они еще ничего не знают. А твоих — никого нет. И никого не будет. — Томек оглянулся на звук распахнувшейся двери и еще более уныло повторил: — Нет. Никого не будет…

На пороге стоял Андрей. Он был бледен, и его заметно пошатывало, отчего он то хватался за косяк, то отпускал его. Из-под сюртука выглядывала больничная рубаха, а на ногах красовались шлепанцы — один серый, другой черный.

— Илюха, ты что, буфетчиком заделался? — широко улыбнулся он. — Дай полтинничек, с извозчиком расплатиться.

Илья быстро шагнул к нему, чтобы поддержать, иначе Андрей свалился бы со ступенек. Увидев у тротуара коляску, он подошел и расплатился с кучером.

— Один доллар, приятель! — сказал тот недовольно.

— С чего это?

— Да я бы и за десятку сюда не поехал, если б знал!

Илья добавил еще пятьдесят центов и, оглянувшись, понял, из-за чего так нервничал извозчик.

Улочка словно вымерла, и в ее конце шевелилась черная стена. Толпа двигалась медленно и бесшумно, как на похоронах.

— Постой-ка, приятель, — Илья вскочил на подножку, а потом встал на козлы, держась за верх кареты.

Ему хотелось взглянуть на толпу с крыши, но и такой высоты хватило, чтобы убедиться — да, их много, но не слишком. Просто они выстроились цепью, в несколько рядов, чтобы полностью перекрыть улицу. Выглядело это страшновато, особенно снизу.

— Кто-нибудь едет? — выкрикнул извозчик. — За двадцать центов довезу до соседнего квартала, там тихо!

— Здесь тоже не слишком шумно, — Илья спрыгнул на мостовую и похлопал лошадь. — Но задерживаться не советую.

Извозчик и не нуждался в его советах, судя по тому, как лихо он рванул с места.

Андрей уже стоял за стойкой рядом с Василем, продолжая улыбаться.

— Ты чего такой веселый? — спросил Илья.

— Так дома же.

— Тебя отпустили?

— Сам ушел. Как услышал, что у нас творится, ноги в руки и ходу. У тебя все готово? — Он заглянул под стойку, в корзину. — Осечки не будет, как в прошлый раз?

При слове «осечка» лицо Томека страдальчески вытянулось, и он схватился за сердце:

— Пан Илья, мне непременно надо присутствовать? Для меня такие сцены хуже зубной боли! Я десять лет жизни теряю за такие разговоры! Лучше я уйду уже, а вы делайте, что угодно!

— Рассчитай клиентов и уходи, — разрешил Илья, показав на лесорубов.

Томек на ходу стянул тужурку и бросил ее через стойку Андрею.

— Всё, всё, я ушел, меня нет!

Один из бородачей недовольно обернулся:

— Э, уважаемый, что такое? Закрываетесь или что?

— Сидите хоть до второго пришествия, — ответил Томек, выгребая из кассы мелочь. — Платить не надо, пиво — за счет заведения!

— У вас что, праздник?

— О да, такой праздник, такой праздник! Какой бывает один раз в жизни! — крикнул Томек и захлопнул за собой дверцу черного хода.