Русские беседы: соперник «Большой русской нации»

Николай Иванович Костомаров (1817–1885) – один из наиболее известных и популярных как среди современников, так и среди российских историков в целом, автор таких знаменитых и продолжающих регулярно переиздаваться трудов, как «Богдан Хмельницкий» (принесший ему всероссийскую известность – ив дальнейшем ставший предметом наиболее тяжелой для репутации Костомарова собственно научной полемики), «Северо-русские народоправства», «Смутное время Московского государства», «Последние годы Речи Посполитой», «Руина», «Мазепа и мазепинцы», «Российская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей». Если для времени, на которое приходится расцвет его творчества, характерен, с одной стороны, интерес к истории широкой публики, ее готовность читать объемистые исторические труды, то, с другой стороны, и профессиональная историография еще не столь жестко, как в дальнейшем, отделяет тексты, обращенные к специалистам, от ориентированных на образованное общество, если в это время целый ряд исторических публикаций уже явно исходит из того, что их читателями будут лишь такие же специалисты, как и те, кто эти публикации готовил (понятно, что издания археографической комиссии не предполагают досужего интереса), то вместе с тем граница между научными трудами и работами для непрофессионального читателя еще весьма проницаема. Достаточно напомнить, что ключевые публикации по т. н. «родовой теории», принадлежащие С.М. Соловьеву и К.Д. Кавелину, появляются на страницах популярных российских журналов – в «Отечественных записках» и «Современнике», а десятилетие спустя дебаты вокруг истории становления крепостного права, открытые публикацией Б.Н. Чичерина, развернутся на страницах «Русского Вестника», «Русской Беседы», «Современника» и т. д., вовлекая в обсуждение весьма тонких и сложных вопросов русской истории, с использованием разнообразной и тяжелой научной аргументации, их читателей.

Впрочем, эта эпоха к началу широкой публичной деятельности Костомарова скорее завершается – возникает все больше специализированных научных изданий, куда уходят дискуссии такого рода, на страницы популярной печати подобные споры выходят лишь в том случае, когда имеют прямую и явную актуальную составляющую, – иными словами, когда спор идет не о прошлом, а о современности, для которого обращение к прошлому служит лишь арсеналом доводов.

Но для Костомарова это обращение к широкой аудитории составляло насущную потребность в силу целого ряда обстоятельств, за исключением весьма короткого промежутка времени, фактически полутора лет профессорства, он не имел возможности обращаться к университетской аудитории – его кафедрой стал журнал, со всеми преимуществами и недостатками подобного положения. Будучи сыном дворянина, он стал дворянином лишь по чину – родившись до брака, он юридически был крепостным своего отца и, после убийства последнего дворовыми, разумеется, не наследовал ему – небольшое наследство досталось матери, но этих средств хватило, по большому счету, только на то, чтобы выучить сына. Всю последующую жизнь он должен был существовать своими трудами: исследовать и писать было для него работой. Примечательно, что уже в старости подобная позиция вызывала недоразумения: так, когда издатель «Киевской Старины» Ф.Г. Лебединцев надеялся, что из сочувствия к новому журналу Костомаров согласится отдать статью за меньшую цену[52], тот отвечал:

«Вы писали, получивши мое „Жидотрепание"[53], что будете его печатать, но не без соболезнования, потому что я дорого назначил за нее. Но я ведь вам писал, что, если для вас покажется дорого, я не в претензии и отдам статью Шубинскому[54], а вам пришлю другое. Посудите сами: если мне за то же сочинение и за все произведения не чисто ученого, а беллетристического содержания платят по 200 р. и притом запросов так много от разных периодических органов, что удовлетворить их нет возможности, то вполне справедливо, согласитесь сами, что с вашего журнала я возьму ТО, что другие мне предлагают, но я все-таки предпочитаю поместить у вас, хотя через то на меня и надулись те, которым я отказал» (Данилов, 1907: 260, письмо от 8 декабря 1882 г.).