Русские флотоводцы. Исторические портреты

— Править кормилом в такой вроде бы попутный ветерок умельство требуется немалое, государь, — терпеливо растолковывал помор, — первостепенно здеся почуять судно душою, будто тварь живую…

«Холоп, а мыслит толково», — подумал Пётр, искоса поглядывая на помора.

В самом деле: стоило ему ощутить и как бы слиться с движением яхты, — и дело пошло на лад. Он заранее предугадывал перемещение судна под воздействием попутной волны в ту или иную сторону. Ловил эти мгновения, тут же перекладывал руль, удерживал яхту на заданном курсе.

За бортом нашли светлые сумерки: скрылся в дымке горизонт и всё вокруг. Лишь на юте у штурвала мерцал огонёк перед компасом да в такт качке размашисто описывал дугу подвешенный на ноке рея ходовой фонарь.

Утро застало караван у Терского берега. Ветер посвежел, пошла волна с океана, суда раскидало по сторонам. Вода вокруг потемнела, из белёсой стала свинцовой, с черноватым отливом. Довольно сильный ветер ещё с утра зашёл с севера, и суда часто лавировали, изменяя галсы. Заметно выше стали волны. То и дело били они в скулу корпуса, и штурвал приходилось удерживать уже вдвоём. Небо вдруг потемнело, по палубе затарабанила крупа.

— Рановато нынче чага посыпала, — проговорил помор, прикрывая глаза.

Спустя полчаса крупа так же внезапно перестала идти, и выглянуло солнце. Под берегом материка явно просматривались острова.

— Три острова, государь, — проговорил помор. — Дозволь совет дать? — Царь кивнул. — Далее плыть нашей посудине несподручно. Купцы-то и фрегат в грузу. Волна с окияна в вечер разойдётся поболее, а нас, гляди, и сейчас на борт валит. Пора бы в возверток поворачивать.

«Святой Пётр», дважды пальнув из пушки, направился к фрегату. Там приспустили паруса, «Святой Пётр» в двух-трёх кабельтовых лёг в дрейф. В рупор прокричали последние слова расставания и взаимного пожелания «попутного ветра»…

В Архангельске Пётр назначил нового воеводу, своего ближнего стольника Фёдора Апраксина.

— Принимай, Фёдор, под руку Белое море, — объявил он Апраксину, — на Плещеевом озере ты поднаторел по судовому строению. Здесь, на Соломбале, верфь соорудим, свои суда ладить станем. Нынче же заложим корабль о двух десятках пушек. В Голландии закажу фрегат на сорок пушек.

Замечено — море испытывает человека при первой встрече. Оно способно очаровать, а боязливому может внушить страх. Бывает, чары моря околдовывают и заставляют искать постоянного общения с загадочной стихией.

Не прошло и года, как Пётр снова приехал на Беломорье, спустил на воду первое судно.

Подпоры на стапелях Соломбальской верфи царь выбил собственноручно в солнечный день 20 мая 1694 года. Первый 24-пушечный корабль российский, набирая ход, скользнул в устье Двины, рассекая зеркальную гладь. Грянула пушка, повеяло гарью от полозьев на стапелях, зашипели в воде всплывшие салазки. С носа яхты бултыхнулся в воду якорь, с двух сторон спешили шлюпки, заводили буксиры, тянули судно к достроечной пристани. После по сложившейся традиции на палубе яхты праздновали успешный спуск и подъём флага.

Поход к океану Пётр желал совершить на новом фрегате, построенном в Голландии. Прибытие этого судна задерживалось, а нетерпеливая натура жаждала моря. Царь отправился на «Святом Петре» к Соловецким островам. Море словно ждало случая испытать новоявленного морехода. Три дня разбушевавшаяся стихия кидала судно по вспененным гребням волн, трещали переборки, рвались в клочья паруса, крушило мачты.

Красочно описал эту панораму летописец: «…но как зашли за морскую губу, Унскими рогами называемую, тогда нечаянно восстал ветер сильной и прикрутной, от которого причинилась буря великая в море, и от того суда государевы носились волнами. Всё тогда утверждение на судах начало сокрушаться, и едва якорями возмогли удержаться. Всё тогда было столь великой скорби, что и отчаиваться начали о избавлении своём, чего ради все мольбу ко Господу Богу приносили и преосвещенный архиепископ Афанасий молебное пение совершал, а государь, учиня христианскую исповедь, приобщился Святых Тайн Пречистого Тела и Крови Христовой из рук преосвещенного».

Но всё обошлось…

В Архангельск вскоре прибыл из Голландии 44-пушечный фрегат, который нарекли «Святым Пророчеством». 10 августа 1694 года под штандартом Петра он вышел в море.

На закате солнца слева обозначился Терский берег, потом миновали устье Поноя. Вспоминая прошлогоднее плавание, Пётр проговорил:

— Стало быть, после полуночи минуем Три острова, — ежели ветер нам будя в корму, попутный, поплывём далее, к окияну.

В утренних сумерках 16 августа караван обогнул Орлов мыс, оставив далеко позади Три острова, и вышел в океан. Ветер переменился, задул с востока, а с севера накатывалась океанская зыбь. Впервые царь ощутил мощь и величие этой водной громады. Бескрайний горизонт был чист, и лишь слева виднелась вдали белёсая гряда облаков.

Пётр собрал капитанов русских судов на совет:

— Пойдём далее к окияну, поелико возможно. Ежели задует «противник», попрощаемся с купцами и повернём в Архангельский.