Русские и украинцы. Братья по вере и крови

Людские потери Украины были ужасны, но подавляющее большинство погибло от рук своих соседей, то есть людей, родившихся на территории современной Украины. На 90 процентов это была внутренняя гражданская война, всех против всех, то есть очередная Руина.

Нравится нам или нет, но в 1917–1920 гг. на территории Украины действовали не две, а как минимум пять сил. Я имею в виду, во-первых, украинских сепаратистов всех мастей; во-вторых, большевиков; в-третьих, Добровольческую армию; в-четвертых, поляков Пилсудского; и в-пятых, бандформирования, начиная с армии Нестора Махно и кончая сотнями малых «батек» и даже атаманш.

К великому прискорбию для «оранжевых» историков, только две силы — украинские и польские националисты — были моноэтничны. Что же касается большевиков, то среди них процент уроженцев Малороссии был как минимум не ниже, чем в остальных частях Российской империи. Равно как и процент уроженцев Малороссии, вступивших в Добровольческую армию и иные белогвардейские формирования, был примерно такой же, как в и остальных частях бывшей империи.

Таким образом, и среди красных, и среди белых, и в бандформированиях уроженцев Украины было предостаточно. Соответственно, выдавать войну политических сил за национальную войну — полнейший бред. И это не мнение автора. Тот же Андрей Дикий писал: «Украинцев по рождению и происхождению было неизмеримо больше и у Деникина, и у большевиков, чем во все времена в армиях Центральной Рады, Директории и Петлюры»[217].

Существование же крупных чисто украинских соединений Красной армии никем и никогда не оспаривалось.

Глава 20. Украинцы на пути ко Второй мировой войне

Из земель, вошедших в 1945 г. в состав УССР, а в 1991 г. — в Республику Украина, к 1 января 1939 г. иностранным государствам принадлежали: Западная Украина — Польше, Закарпатье — Венгрии и Словакии, часть Западной Украины и побережье между Белгородом-Днестровским и Измаилом — Румынии.

Так украинские земли в составе Польши занимали почти треть ее территории. На этих землях в начале 1930-х годов проживало около 9 млн человек, среди которых украинцев было 5,7 миллиона.

Поляки считали себя победителями в войне. Теперь в ее границах этнических поляков было менее 66 %, остальное население составляли немцы, русские, украинцы, белорусы и евреи. Точные цифры установить невозможно, поскольку польские власти считали поляками всех католиков и униатов. Вновь начались преследования «диссидентов», то есть не католиков. По данным польских историков Дарьи и Томаша Наленча, настроенных, кстати, весьма патриотично, «…некогда униатские, а более ста лет православные церкви на Волыни были превращены в католические костелы и целые деревни стали польскими. Только на Волыни к 1938 г. были превращены в костелы 139 церквей и уничтожено 189, осталось лишь 151»[218].

«Всячески отстаивая идеи создания однонационального государства путем принудительной ассимиляции национальных меньшинств, правящие круги Польши в 1923 г. перешли в открытое наступление на национальные права украинцев во всех сферах общественной жизни. В государственных учреждениях увольняли всех служащих, которые отказывались присягнуть на верность польскому государству. Украинские земли искусственно размежевались путем территориально-административных реформ. Создание так называемого „сокальского коридора“ (старая граница между Австро-Венгрией и Россией) преследовало цель отделить Восточную Галичину от Волыни. Отрицалось существование единого украинского народа, который искусственно делили на лемков, бойков, полещуков.

Важным орудием колонизации стали дискриминационные меры правительства в сфере языка и образования. В 1924 г. употребление украинского языка было запрещено во всех государственных учреждениях и органах самоуправления. В том же году министр образования Станислав Грабский провел в сейме закон, результатом которого стало превращение большинства украинских школ в двуязычные („утраквистические“) с преимуществом польского языка. Количество украинских народных школ в Галичине сократилось с 2426 в 1921–1922 уч. г. до 352 в 1937–1938 уч. г. На Волыни из 443 украинских школ в конце 30-х гг. осталось только восемь. Нанеся тяжелый удар средней школе, польское правительство различными способами стремилось не допустить возрождения украинских интеллигентских кадров, что привело к полной полонизации высшего образования. Захватив Львов, поляки сразу же ликвидировали все украинские кафедры университета, оставив за его стенами украинскую молодежь. Обещания Польши открыть украинский университет остались на бумаге»[219].

Я вновь привел большую цитату, но прошу обратить внимание читателя на источник. Я цитирую в подавляющем большинстве книги современных (после 1991 г.) украинских историков.