Русские инородные сказки - 4

Я поблагодарил ее и отошел в некоторой неуверенности. Следовало ли понимать это как «везде», или буквально, "во всех частях"? Может быть (возникла у меня надежда), они бегают тут, наподобие кошек или собак? Тогда я увижу карпинчо совсем скоро — и, воодушевленный, я направился вперед, по вьющейся дорожке.

Звери располагались строго в соответствии с систематикой — по отрядам, а внутри по семействам, родам и видам. Это радовало, но вместе с тем я понимал, что хищники, парнокопытные, непарнокопытные и прочие кончатся еще не скоро. К тому же, сколько я ни смотрел вокруг, кроме бродячих кошек и почему-то цесарок никто по дорожкам свободно не разгуливал. Даже людей было немного. Наконец я обратился к служителю, подметавшему дорожку, всё с тем же вопросом.

Он заметно разволновался, прислонил метлу к ограде и посмотрел на меня с сомнением, как будто не мог решить, стоит ли говорить правду, потом откашлялся и поинтересовался:

— А вы не видели его вон там? — и кивнул в сторону входа, откуда я, собственно, и пришел.

— Нет, — ответил я, лихорадочно соображая, не пропустил ли заветную клетку — где-нибудь, на боковой дорожке, скрытую от нескромного взгляда.

Служитель приободрился, явно приняв какое-то решение, и сообщил, что, скорее всего, карпинчо можно найти между медведями и фламинго.

Обратно я шел быстро, нетерпение подгоняло меня. Вот показались медведи, а справа от них — фламинго. Я внимательно прочитал все надписи на клетках, но безуспешно. Досада потихоньку сменяла надежду.

Некоторое время я тупо стоял на перекрестке, окруженный симпатичными, но ненужными мне зверями и птицами. А по дорожке, откуда-то из глубины зоопарка, не спеша приближался высокий, худой человек, типичный интеллигент, даже с портфелем, в такой же зеленой рубашке, что была на давешнем служителе, и с такой же эмблемой на кармане.

Я решился на последнюю попытку.

— Сеньор, вы ведь работаете здесь? — спросил я как можно вежливее.

Сеньор наклонил голову в знак согласия и изобразил на лице внимание, как будто готовясь рассказать интересующемуся мирянину о тайнах ордена — в допустимых пределах, разумеется. Мысленно я назвал его "брат Франциск".

— Скажите, сеньор… у вас в зоопарке… — не знаю, почему, но я не мог продолжить, как будто стоял на десятиметровой вышке и надо было сделать последний шаг вперед.

— Да? — подбодрил меня брат Франциск, отечески улыбнувшись. Я решился.

— У вас есть карпинчо? — и знакомый озноб ожидания сдавил мне горло.

Брат Франциск страшно побледнел. Он переложил портфель в другую руку, потом уцепился за ручку обеими руками, открыл рот — и снова закрыл. Какое-то мгновение мне казалось, что он хочет ударить меня, но это прошло, он обмяк, как будто из него вынули пружину. Губы его задрожали, он отвел глаза и тихо, виновато ответил:

— Да. Есть один.

— Uno? — переспросил я, чувствуя холодок где-то около желудка.

— Uno… Solo… — еще тише отвечал брат Франциск, не смея глянуть на меня. Слезы набухли у него на глазах, и мне было страшно неловко продолжать, но я задал последний вопрос:

— А где же он?

Франциск порывисто вздохнул, как будто он уже сделал самое главное признание, и отвечал, торопливо, пока решимость не оставила его:

— Он был совсем один… и…

— Да, сеньор?

— Он… он убежал! — воскликнул Франциск с отчаянием. — И теперь он бегает по всему зоопарку, его видят — иногда там, иногда тут. Ну как я могу вам сказать, где он?

Я просто не знал, что ответить, а перед глазами у меня был карпинчо — как он бредет по пустым темным дорожкам, принюхивается к запахам ночи, беспокойно оглядывается на шум. Иногда он подходит к клеткам со знакомыми зверями, но они, скорее всего, спят, и он, постояв, уходит. А днем прячется в густых зарослях травы и только иногда решается перебежать в другое место, а сердце колотится от страха…

Наверное, Франциск понял, что у меня на душе, потому что он продолжил:

— С ним всё в порядке, сеньор, просто его очень трудно увидеть. Вы понимаете?

— Да, понимаю, — сказал я, и как-то неожиданно мы улыбнулись друг другу, не совсем еще уверенно. Я протянул руку, Франциск опять поспешно переложил портфель и ответил на мое пожатие. Я попрощался, развернулся и направился к выходу.

Может быть, подумалось мне, всё не так? И ночью карпинчо играет с кошками, а если ходит от клетки к клетке, то разговаривает со своими друзьями — ламами, фламинго, муравьедами, черепахами, даже с лисом? И они вспоминают сельву, и всякие удивительные истории, а карпинчо рассказывает им про Буэнос-Айрес, который шумит за оградой? А днем он валяется на солнышке в укромных местах, куда служителям не добраться, или плавает в дальнем конце пруда, выставив один только черный кожаный нос?..

Быстрая темная тень промелькнула передо мной. Я очнулся и встряхнул головой. В густых кустах слева от дорожки послышался удаляющийся треск и хруст, и вскоре совсем затих.

* * *