Русские истории

Анапское солнце палило и располагало
лишь к долгой сиесте, когда, утомлённые зноем,
гружённые спелой черешней с Казачьего рынка,
привычной дорогой мы к нашему дому вернулись,
и тихая Рита сказала, что дедушка умер…
Армянские женщины чёрные платья надели,
мужчины на лавочках хмуро курили и ждали решенья,
когда хоронить – как положено или позднее:
два брата в Тбилиси, покуда им выправят визу,
пока прилетят, да к тому же бумагу о смерти
напишут и выдадут завтра не раньше полудня…

Назавтра с утра широко распахнули ворота,

и вместе с последним, ненужным ему документом
вернулся домой на последний ночлег дядя Миша.
И мы с тётей Олей в ночи посидели у гроба —
на случай нашлась у жены даже чёрная блузка
(как всё-таки женщины нас приспособленней к жизни!),
а я по-простому, в футболке – прости, дядя Миша…
И нам тётя Оля сквозь слёзы поведала, как он
своими ногами до «скорой» и после, в больнице,
дошёл до каталки и лёг, и просил: «Помогите…»,
и капли холодного пота на лбу выступали….
А медики пили спокойно предутренний кофе.
Но их тётя Оля ни в чем обвинять не хотела —
врачи, говорила, наверное, всё уже знали…

Шесть красных гвоздик продавщица

вручила мне книзу цветками.
Я нёс их по городу, точно опущенный факел,
какие видал на могильных камнях древнеримских.
А в доме дудук причитал, и задумчивый голос
пел нечто восточное – мне показалось, про горы,
на склонах которых стоят Ереван и Тбилиси.
И стол, за которым три ночи назад дядя Миша
коньяк наливал нам и тост говорил про здоровье,
был ножками вверх опрокинут – последней опорой
его домовине служили теперь эти ножки…
А солнце всё так же с небесных высот полыхало,
на берег песчаный бежала волна за волною,
и падал с ветвей абрикос на двухтысячелетние стены
Горгиппии – города, что основали здесь древние греки.

– Как будто всё так и должно быть… —

сказала потом тётя Оля
за тем же столом, пригласив на поминки соседей,
и не было ропота в этих словах её горьких.
Анапское солнце…

2003 г.

«Нынче такая жара…»

Нынче такая жара —
голуби падают с неба.
Даже когда вечера,
хочется свежего снега,
да не с январских полей —
нá щеку тыщами острий,
и не с больших тополей,
нащекотавшего ноздри…

Путает головы зной —

и не пьяны, а поёны,
а через порох земной
лезут на свет шампиньоны,
напоминая: привет,
полной погибели плоти
в солнечном круговороте
нет – хоть и вечности нет…

Игра в города

«Прихотлива человечья воркота…»