Русские хроники 10 века

Якун, с натянутой тетивой в руках, замер, фыркнул:

– Никак оклемался! Ты ж вот, еле ноги волочил, а уж за девками скучаешь. Ну, Дубок, ну, Дубок! – и, повертев головой, прикусив губу, закрепил тетиву.

– Ох и гулёна же ты, Дубок, – Беляй попробовал большим пальцем лезвие, протянул топор Ставру: – Держи, дровосек.

– Скажи, Беляй, – Дубок повернулся набок, подпёр голову согнутой в локте рукой. – Тебе с дманицей разговаривать сподручней, чем с девкой. Ох и бирюк же ты у нас, Беляюшко! Возьмусь я за тебя, однако. Одна забава у тебя, на кулачках носы сворачивать.

– Знать, то любо мне, – проворчал Беляй, глядя в землю. Разговаривать о жёнах могутный подмастерье не умел, язык немел.

– Ой, гляньте на него, засмущался-то, засмущался. Вот уж выбрал себе забаву. Искры из глаз сыплются, из носа юшка кровавая течёт, а ему – любо! – похохатывал Дубок, который, впрочем, не чурался молодецких забав и за компанию хаживал «стенка на стенку».

Всё же, в отличие от «бирюка», Дубок находил иные забавы.

– Да разве то сравнимо… – продолжал насмешливо «гулёна», но объяснить, с чем не сравнимы молодецкие забавы, ему не удалось.

Якун красноречиво мугыкнул и показал глазами на младшего братишку.

Ставр, слушая насмешки Дубка, всецело держал сторону Беляя.

И чего ради парни к девкам льнут? Понавесят на себя колец, бус, наручи наденут, поршни с плетёшками обуют и выкобениваются. Глядеть на то смешно. Резунка хоть и сестра, а до чего противна бывает. Да он бы на месте Рудого навесил пару лещей, зареклась бы цепляться. Нет уж, вырастет, станет парнем, ни за что ни к одной девке не подойдёт, пусть хоть пуд медовиков предлагает.

Дубок потянулся, помотал головой.

– Рано темняться стало.

– Спи иди, – меланхолично отозвался Беляй.

– Ночь длинна, выспимся, – Дубок присел у костра, пошевелил угли палкой, посмотрел на юного добытчика, подмигнул: – Что, Ставр, напоил, накормил, повеселил бы сказкой.

– Что сказывать-то? – с напускной небрежностью спросил мальчишка. – Я уж всё рассказал.

– Да хоть про ковача расскажи. Шибко складно сказываешь.

– Погодь-ка, – окликнул сказителя старший брат, – покажи, что насбирал за день.

Ставр сбегал к хижине, принёс буравок с травами.

Славенская потворница Преслава через Добришу просила Якуна, как выдастся свободный часок, собирать сушеницу топяную, или по-иному жабник. Настои из сего жабника помогают при сердечной немочи, також и при резях в животе. В топях, у болот сия трава произрастает в великом множестве, и для сбора многих трудов не надобно. Только спутать можно с иным жабником – пашенным. Якун собирать траву препоручил младшему брату, сам же по вечерам проверял сбор да раскладывал травы на просушку.

6

Былину про ковача Ставр слышал от отца. Былина эта Ставру нравилась более всех, ибо в роли стародавнего ковача любознательный мальчуган представлял себя. Многажды рассказывая её, всякий раз изменял повествование или добавлял новые подробности. Якун, впервые слушая братишку, думал: вот кто оправдает отцовы надежды. Ишь, как ковачи приглянулись, первые люди на земле. Но потом усомнился в первоначальных предположениях. Младший тоже навряд ли пойдёт по отцовым стопам. Вишь, как нравится былины сказывать. Выучится на гуслях играть, на гудке ли, и станет сказителем, или к волхвам уйдёт.

Ставр обхватил руками колени, некоторое время молча смотрел на пламя.

– Ну, слушайте. Когда-то, давным-давно, людие жили не как сейчас, а как дикие звери. Одевались в шкуры, ели сырое мясо да траву, богов не ведали, жили в шалашах да землянках, которые руками да палками рыли. И жил один людин, и до того могутным был тот людин, запросто мог дерево с корнем вывернуть. Силы много имел, а куда девать её, не знал. И вот людин тот, бывало, лежит ночью в шалаше, на звёзды выглядывает и думает. Такие вот думы к нему приходили. И почто мы, людие, живём, словно дикие звери. Живём впроголодь, зимой мёрзнем, под дождём мокнем. Нет у нас быстрых ног, чтобы оленя догнать, острых зубов, крепких рук, чтобы с медведем или кабаном совладать. Так, какого квёлого загоним. Так на всех не хватает. И потому драки у нас и раздоры. То за скудную пищу дерёмся, то за логово. Кто посильней, тот всё себе забирает. И почто живём, сами не знаем, не живём, а маемся. Вот как-то видит: стоит на поляне мужик преогромного роста, весь в белом, и волосы, и борода, как снег. А перед ним родия, что по ветру летает, горит. Мужика видит ясно, а лица разобрать не может. Страшно людину стало. Думает: сожжёт родия мой шалаш и меня вместе с ним. Мужик и говорит: «Не бойся меня. Я – бог, именем Сварог, старший над богами, огнём ведаю и всяким умельством. Жалко мне вас, людий, живёте вы непотребно. Дикие звери лучше вас живут. Вот принёс вам огонь и Правь, по которой людиям надобно жить».

Велел Сварог натаскать сушняка, кокор, зажёг костёр. Объяснил, какая польза людиям от огня, как добывать его и беречь. И про то объяснил, как владать им надобно, дабы беды не приключилось.