Русские князья при дворе ханов Золотой Орды

15 августа 1412 года в ставку великого хана отправился и великий князь Тверской Иван Михайлович. Пробыл он там до весны 1413 года и оказался свидетелем очередной усобицы. Хан Джелаль-ад-Дин был «застрелен от своего брата Керим-Бердия»[799]. Причем рассказ об ордынской усобице в Никоновском своде явно тверского происхождения: Джелаль-ад-Дин назван «злый наш недруг». При описании поездок других князей в Орду хан не удостоился подобных эпитетов. Видимо, Джелаль-ад-Дин выдал ярлык на Кашин Василию Михайловичу, что и вызвало неудовольствие летописца. Девятого апреля 1413 года Иван Михайлович вернулся в Тверь «с честью и с пожалованием»[800]. В его отсутствие 24 декабря 1412 года (данная дата говорит в пользу возвращения из Орды московского князя в декабре указанного года) «прииде князь Василей Михайлович в Кашин с татары»[801]. Однако тверская застава не впустила его в город, и он вновь отправился в Орду.

Поездки в Орду князей в 1412–1413 годах оказались последними столь массовыми посещениями ставок ханов в XV веке. Это объясняется тем, что ордынское государство вступало в полосу тяжелого затяжного политического кризиса. С 1414 года, когда был свергнут Керим-Берди, в степи уже не было хоть сколько-нибудь прочного правительства. Лишь в 1424 году хану Улуг-Мухаммеду удалось несколько стабилизировать положение, но и ему приходилось постоянно бороться с внутренней оппозицией.

Самой последней поездкой русских князей, зафиксированной в летописных источниках, является пребывание в ставке Улуг-Мухаммеда в 1431–1432 годах Василия II Васильевича и Юрия Дмитриевича Звенигородского и Галицкого.

Причиной поездки стал династический кризис, вызванный неоднозначностью трактовок некоторых положений завещания Дмитрия Донского. Разрешить спор своими силами не удалось, и возникла необходимость в авторитетном арбитре, каковым была признана власть ордынского хана. Между князьями было заключено перемирие на условиях: «не искать княжения собою, но царем, которого царь пожалует, тот будет князь великий Владимирский»[802]. Таким образом, судьба Великого княжества вновь оказалась в руках ордынского правителя, и русские князья сами — без вмешательства татар — признали, что хан имеет право судить их и распоряжаться княжескими владениями.

Первым в степь отправился Василий И. Князь отбыл в ставку хана на Успение Пресвятой Богородицы (15 августа) 1431 года, отстояв литургию и молебен «великому чудотворцу Петру». Юрий Дмитриевич выехал в Орду спустя месяц, на праздник Рождества Богородицы (8 сентября 1431 года)[803].

Русские князья были помещены в ставке московского даруги Минь Булата. Московский летописный свод конца XV века отмечает, что «князь великий честь бе велика от него (от Минь Булата. — Ю. С.), а князю Юрью бесчестье, истома велика». Однако темник Ширин Тегиня «пришед… и взят силою… и великое княжение обеща ему дата»[804]. После этого Ширин Тегиня и Юрий откочевали зимовать в Крым.

Ситуацией решил воспользоваться московский боярин Иван Дмитриевич Всеволжский. Он «начат бити челом великим князем ординским, Айдару и Минь Булат, и прочим князем татарским за государя своего великого князя Василия». Всеволжский стал говорить эмирам, что Ширин Тегиня имеет неограниченное влияние на великого хана («во царе волен»). Великий хан Улут-Мухаммед, следовательно, может в обход их мнения поставить во главе Владимирского княжества Юрия. И тогда во главе Литвы будет свояк Юрия Свидригайло, сам Юрий станет главой сильнейшего русского княжества, а Ширин Тегиня фактическим главой Орды. И «тем словом яко же стрелою уязви сердца их»[805]. Эмиры единым фронтом выступили за Василия И, и Улуг-Мухаммед принял решение в случае выступления Ширин Тегини в пользу князя Юрия казнить эмира. Однако Ширин Тегиня узнал о планах великого хана и не посмел поднимать вопрос о Великом княжестве.

Улуг-Мухаммед приказал судить князей, и «много пря бысть межи их». По словам Московского летописного свода, «князь великий (Василий II. — Ю. С.) по отечству и по дедьству искаше стола своего, князь же Юрьи летописцы и старыми списки и духовную отца своего великого князя Дмитреа». Всеволжский заявил великому хану: «…великий князь Василий ищет стола своего великого княжения, а твоего улусу, по твоему цареву жалованию и по твоим девтерем и ярлыком… А господин наш князь Юрьи Дмитриевич хочет взяти великое княжение по мертвой грамоте отца своего, а не по твоему жалованию волного царя, а ты волен во своем улусе кого всхощешь жаловати на твоей воли»[806].

По версии московских летописцев именно после этой речи Улуг-Мухаммед «даст великое княжение князю Василию Васильевичу и повеле князю Юрью и конь повести под ним. Князь же великий не восхоте того, дядю своего обесчестити»[807]. В компенсацию Юрий получил ярлык на Дмитров.