Русские летописи и летописцы X–XIII вв.

То же самое можно сказать и о завещании Ярослава, которое записано очевидцем последних дней жизни князя. Он знает, что Осмомысл, находясь на смертном одре, три дня молился и просил прощения у своих близких за свои грехи. Затем велел раздавать добро свое монастырям и нищим, после чего объявил княжью волю: «А се приказываю мсто свое Олгови, сынови своему меншему, а Володимру даю Перемышль; и урядив ю, и приводи Володимра ко кресту и мужи Галичкыя». [410]Летописец посчитал необходимым тут же объяснить столь странное решение Ярослава тем, что Олег Настасич «б ему милъ, а Володимръ не хожаше в вол его». [411]А закончил он свою запись известием о вспыхнувшем после смерти Ярослава мятеже в Галиче, в результате которого Олег вынужден был уступить стол Владимиру.

Наверное, не без использования письменных свидетельств из Галича составлено пространное повествование киевской летописи о борьбе за галицкий стол, развернувшейся после смерти Ярослава. В нее были вовлечены Владимир Ярославич, Роман Мстиславич, оба великие киевские князья Святослав и Рюрик, а также венгерский король. Многие подробности взаимоотношений Владимира с галичанами, как и с венгерским королем, к которому он обратился за помощью в возвращении Галича, не могли быть зафиксированы киевским летописцем с чьих-то слов. Кто-то из галичан их записал по свежим следам.

Б. А. Рыбаков полагал, что источником галицких известий для киевской летописи, возможно, был галичанин Тимофей, человек книжный и церковный, появившийся в Киеве в 1189–1190 гг. и проживший в нем около года. По поручению летописца Рюрика он будто бы и составил галицкие записи для киевской летописи. [412]Более правдоподобным могло бы быть предположение, что Тимофей пришел в Киев уже с готовыми записями о галицких событиях, однако ни первое, ни второе предположение подтвердить нечем.

Что касается владимиро-суздальского летописания в Киевской летописи, то оно помимо «Повести об убиении Андрея Боголюбского» представлено и рядом других записей. Под 1181 г. в летописи сообщается о кончине княгини Ольги, дочери Юрия Долгорукого, в пострижении монахини Ефросиньи; под 1182 г. — о кончине Изяслава Глебовича и погребении его в Успенском соборе Владимира; под 1183 г. говорится о большом пожаре во Владимире, от которого сгорел чуть ли не весь город; под 1193 г. летопись сообщает о большой строительной программе Всеволода Большое Гнездо во Владимире и Суздали, а также о постригах его сына Ярослава и рождении сына Владимира. Наверное, многие владимиро-суздальские известия были записаны в Киеве со слов, посещавших столицу Руси жителей Владимиро-Суздальской земли, однако ряд текстов свидетельствует об использовании сводчиком киевской летописи письменных записей своих владимирских коллег.

К их числу относится статья 1183 г., рассказывающая о пожаре в столице княжества. «В том же лт бысть пожаръ великъ въ град Вълодимери, месяца априля в 13 день, въ среду, погор бо мало не весь городъ, и княжь дворъ великый сгор и церквии числом 32, и сборная Церкви святая Богородица Златоверхая и вся 5 верховъ златая сгор». [413]Дальше летописец с бухгалтерской точностью перечисляет все, что сгорело в Успенском соборе. Это различные узорочья, паникадила серебряные, сосуды золотые и серебряные, порты, шитые золотом и жемчугом, и др. Разумеется, без наличия у киевского летописца письменного свидетельства написать такой текст невозможно. {10}

Три владимирские записи вставил сводчик киевской летописи в статью 1192 г. Все они имеют стереотипное начало — «Того же лта» — и рассказывают о постригах Ярослава Всеволодича, о строительстве детинца во Владимире, о рождении сына Всеволода Владимира. Не располагай летописец готовыми записями, ему бы и в голову не пришло разыскивать сведения о столь незначительных для Киева событиях.

Известия киевской летописи из других земель Руси не имеют сколько-нибудь широкой информативной наполненности и, по-видимому, являются творчеством киевских летописцев. Их интересовали преимущественно такие события, как перемещения князей на столах, поставления и смерть епископов, междукняжеские брачные связи: «Того же лта Смольнян выгнаша от себе Романовича Ярополка»; [414]«В то же лто преставися епископъ Полотьскии именем Дионисии»; [415]«Того же лта преставися Глыбовая Рязаньская»; [416]«Въ лто 6686. Прислаша Новгородци муж свои ко Мьстиславу к Ростиславичю, зовуче к Новгороду Великому» [417]и др.

Подводя краткий итог исследованию удельного летописания в Киевском своде конца XII в., следует отметить факт постоянного интереса киевских летописцев к тому, что происходило в других землях Руси. Собирая устные и письменные свидетельства и внося их в свой свод, киевские книжники воссоздавали широкую картину исторического развития всей огромной страны: от киевского юга до новгородского севера и от Прикарпатья до Суздальско-Залесского края. Ни с одного другого города Руси столь широкий исторический горизонт еще не просматривался.

7. Киевское летописание XIII в.