Русские летописи и летописцы X–XIII вв.

После недописанной статьи 1074 г. и до 1116 г. в Комиссионном списке идут пустые и полупустые годы. Последние содержат краткие записи преимущественно южнорусского содержания. В некоторых из них имеются в качестве приписок к основному тексту очень лаконичные новгородские известия, лишенные каких-либо подробностей. При чтении этого фрагмента летописи трудно отрешиться от мысли, что его появлением мы обязаны позднейшему сводчику, пытавшемуся хоть как-то заполнить пространство между 1074 г., на котором обрывался первый новгородский свод, и 1116 г., когда начинается регулярная новгородская погодная летопись. Видимо, прав был А. А. Шахматов, полагавший, что небольшое число новгородских известий за последнюю треть XI в. указывает на то, что в эти годы летописание в Новгороде не велось. Вряд ли только можно согласиться с тем, что погодная летопись, которая составлялась затем без перерывов до 1167 г., начинается записью 1108 г. о смерти епископа Никиты. [497]Рубежной в этом смысле является все-таки статья 1116 г., повествующая о походе Мстислава на Чудь, закладке нового новгородского детинца, а также каменных укреплений Ладоги. Не исключено, к этому году можно отнести составление первого новгородского свода.

На основании наблюдения над присутствием в новгородском летописании южнорусских известий Д. С. Лихачев пришел к выводу, что рубежным в нем следует признать также и 1136 г. В этом году был составлен «Софийский временник» — княжеская летопись, после чего летописание перешло в руки владычных летописцев. [498]Еще раньше считал 1136 г. переломным в новгородском летописании Н. И. Костомаров. [499]А. А. Шахматов, как известно, связывал авторство статей 1136–1137 гг. с иеродиаконом Антоньева монастыря Кириком. [500]Согласно исследованию А. А. Гиппиуса, рубежной является статья не 1136, а 1132 г., после чего начинается уже владычная летопись. [501]

После статьи 1074 г. оба списка Новгородской первой летописи обнаруживают больше сходства, что, возможно, позволяет возводить их к единому протографу, хотя и переписывавшемуся впоследствии разными авторами. Анализ Синодального списка обнаруживает следы работы двух летописцев или двух сводчиков, говорящих о себе в первом лице. Рассказав о строительстве нового моста через Волхов и расписывании притворов святой Софии под 1144 г., летописец замечает, что в этот год он был освящен на попа. «Въ то же лто постави мя попомъ архиепископъ святый Нифонт». [502]Конечно, запись сделана не в 1144 г., а позже. Об этом свидетельствует, в частности, наименование епископа Нифонта святым, что могло быть только после его смерти.

Вероятно, этому священнику принадлежит и статья 1156 г., в которой рассказывается о смерти Нифонта и погребении его в Киеве в Печерском монастыре. Автор решительно опровергает сплетни, согласно которым Нифонт имел намерение уйти в Царьград с реликвиями и казной св. Софии. Обращаясь к современникам, он говорит: «О семь бы разумети комуждо насъ, который епископъ тако украси святую Софию, притворы испьса, кивотъ створи и всю извъну украси; а Пльскове святого Спаса церковь създа камяну, другую въ Ладоз святого Климента». [503]Кроме приведенных слов, современника описываемых событий выдает и фраза, объясняющая причины ухода Нифонта в Киев и его упокоения в Печерском монастыре. «Мьню бо, яко не хотя Богъ, по грхомъ нашимь, дати намъ на утеху гроба его, отведе и Кыеву, и тамо прставися; и положиша и въ Печерьскемь монастыри, у святи Богородици въ печере». [504]

С легкой руки Д. Прозоровского, лицом, говорившим о себе в первом лице в статье 1144 г., считается священник церкви св. Иакова в Неревском конце Герман Воята. На эту мысль навела его летописная статья 1188 г., в которой обстоятельно и сочувственно сообщается о смерти этого священника. «Томъ же лт переставився рабъ Божии Германъ, иери святого Якова, завемыи Воята, служившю ему у святого Иякова полъпятадесять лт въ кротости и смирении и богобоязньств». [505]Эти слова, согласно исследователям, принадлежат наследнику летописного дела Вояты, который таким образом почтил своего предшественника.

Думается, что эта догадка не убедительна. Герман был священником церкви св. Якова, а новгородская летопись, с которой сделан Синодальный список, вне всякого сомнения писалась при св. Софии. {17}Кроме того, автор статьи 1188 г. ни единым словом не обмолвился об особой книжности Германа, что в случае его летописной деятельности, продолжавшейся чуть ли не полстолетия, кажется невероятным. В лучшем случае можно предположить, что Герман Воята сделал список новгородской летописи для церкви св. Якова, однако и для этого у нас нет оснований. Согласно летописной характеристике, он был краткий, смиренный и богобоязненный, но вовсе не книжник.