Русские летописи и летописцы X–XIII вв.

Со времен А. А. Шахматова в литературе утвердилось мнение (им же и высказанное), что для XII в. в новгородском владычном летописании обнаруживается только один рубеж, относящийся к 1165–1167 гг. Основанием для этого послужило наблюдение над титулованием новгородских епископов в Синодальном списке. Все предшественники архиепископа Ильи, за исключением епископа Аркадия, именуются архиепископами, что, по мнению А. А. Шахматова, не могло случиться ранее 1165 г., когда новгородские владыки получили этот титул от киевского митрополита. [506]

Не подвергая сомнению это наблюдение, которое корректно по отношению к списку, но не самому своду, полагаем, что в Новгородской первой летописи есть более убедительное свидетельство о сводческой работе новгородских летописцев 60-х годов XII в. Имеется в виду запись Комиссионного списка, помещенная после статьи 988 г., «О княжении киевьстмъ». В ней представлен список киевских князей от Владимира Святославича до Ростислава Мстиславича. Последний занимал великокняжеский стол с 1160 по 1167 г. и, следовательно, работу новгородского сводчика можно датировать этими годами. При внимательном прочтении заключительной фразы записи оказывается, что есть возможность еще более сузить время завершения свода.

Приведем эту фразу: «И потом Изяславъ Давыдовиць, и прогнаша и, и сде Ростиславъ Мстиславич». [507]О чем она свидетельствует? Прежде всего о том, что записана по свежим следам события. Об этом говорит форма глагола — «прогнаша», а не — «по изгонении», «по смерти» и «по нем», как во всех других случаях. Из этого можно заключить, что запись сделана между изгнанием Изяслава из Киева в 1160 г. и его гибелью в 1161 г.

В свое время, пытаясь согласовать противоречие между тем, что перечень киевских княжений обрывается на Ростиславе Мстиславиче, а в тексте перерыв киевских известий наступает лишь после 1174 г., Е. Ю. Перфецкий выдвинул предположение, что в Новгороде работало два летописца. Один, в котором он склонен был видеть Кирика, писал до 1160 г., а другой (Герман Воята) — после 1174 г. [508]Вывод этот интересен не столько определением авторства новгородской летописи, которое не кажется нам бесспорным, сколько выделением рубежей сводческой работы летописцев.

Еще один новгородский летописный свод, в наличии которого не сомневались со времен М. П. Погодина, составлен в начале XIII в. Об этом свидетельствует заключительная фраза предисловия, сохранившегося в Комиссионном списке. «Мы же от начала Рускы земля до сего лта и все по ряду извстьно да скажемъ, от Михаила цесаря до Александра и Исакья». [509]Согласно мнению большинства исследователей, вместо «Александра» следует читать «Алексея» и, таким образом, видеть здесь указание на византийских императоров Алексея и Исаака Ангелов, действующих в «Повести о взятии Царьграда», которая содержится в обоих изводах Новгородской первой летописи. [510]О точном времени составления свода данных нет. Можно только предположить, что к его составлению, как и написанию «Повести», причастен архиепископ Антоний, который, еще будучи мирянином Добрыней Ядрейковичем, побывал в Царьграде и был хорошо осведомлен о постигшей его катастрофе. Его выдает южнорусская лексика «Повести», что обусловлено длительным пребыванием Антония в Южной Руси, а также грецизмы, естественные для человека, жившего долгое время в Византии.

М. X. Алешковский полагал, что свод составлен в конце 20-х годов XIII в. в период второго пребывания на кафедре Антония. [511]Аргументами для такого вывода послужили рассказы о преступлении Глеба Рязанского (под 1218 г.) и битве на Калке (под 1224 г.), которые якобы связаны со сводом Антония.

Такой вывод не кажется правильным по нескольким соображениям. Во-первых, он расходится с заявлением самого сводчика, что свою летопись тот намерен довести до времени царствования императоров Алексея и Исаака. Во-вторых, потому, что именно статья 1204 г. обнаруживает изменение летописной руки. После пространной «Повести о взятии Царьграда», степень подробности которой свидетельствует о составлении ее скорее всего по свежим впечатлениям, в той же летописной статье помещен целый ряд внутрирусских известий, а затем вновь рассказ о взятии Царьграда, но уже краткий. Вряд ли может быть сомнение в том, что здесь мы имеем дело с редакторским швом, принадлежащим другому автору. Не позволяет связывать создание «Свода Антония» со вторым периодом его архиепископства и то обстоятельство, что правление его на этот раз было непродолжительным, всего «два лта», к тому же, по-видимому, уже отягчалось прогрессирующей болезнью. Сказанное выше дает основание предполагать, что свод начала XIII в. завершался новгородской «Повестью о взятии Царьграда», помещенной в статье 1204 г. {18}