Русские музы. Истории любви великих художников и их русских муз

«Что же до меня, то я пережила войну довольно пассивно, под теплым крылышком Матисса. Конечно, меня тоже не миновали какие-то трудности, но все же куда меньшие. Я была апатридом, не имеющим французских корней и потерявшим их на родине, которую я по-прежнему очень люблю. Тогда меня обуял порыв братских чувств по отношению к России. К примеру, мне очень хотелось послать туда огромный букет цветов. Это, увы, невозможно, а жаль. И мне неожиданно пришла в голову мысль: купить у Матисса несколько лучших рисунков, пусть даже ценой самых неразумных долгов, и отослать этот драгоценный и, если так можно выразиться, неувядаемый (по сравнению с цветами) подарок московскому музею, где, без сомнения, знают Матисса. Я тайком порылась в его картонных коробках с рисунками в поисках чего-нибудь достойного музея и к тому же пришедшегося мне по вкусу и отобрала семь работ обычного для Матисса формата, которые могли бы достойно украсить стены музея. Затем я нацарапала Матиссу короткое письмо, в котором приблизительно обрисовала приглянувшиеся рисунки, и попросила мне их продать, но при одном условии: он возьмет за них не „дружескую цену“, так как я не хочу его обременять, а цену, которую он запросил бы с торговца картинами. Прочитав мое робкое послание, Матисс не выказал никакого удивления, выразил свое согласие с самим принципом и попросил показать ему отобранные мною рисунки. Он одобрил мой выбор, но за ту же цену семи работ отдал мне еще один рисунок в качестве „подарка“. Таким образом в завуалированном виде он понизил ту цену, на что я, учитывая категорический тон моего письма, ни под каким видом бы не согласилась. Я очень обрадовалась и немедленно отправила в Москву письмо с вопросом, согласятся ли они принять мой дар. Кто знает… ведь дар был от „грязной“ эмигрантки… Я получила благосклонный ответ…»[18]

После окончания войны Матисс и Лидия могли наконец-то вернуться в Париж. Несмотря на то что прошли годы после развода, положение Лидии было двусмысленным. С одной стороны, ее считали виноватой в разладе пары и не принимали в обществе. С другой стороны, она была официальным ассистентом художника и его незаменимой правой рукой. Все контакты Матисса с внешним миром осуществлялись через нее. Она же сопровождала его во всех официальных визитах.

Жизнь в Париже казалась слишком суетной, и постоянное внимание прессы и хлопоты заставили художника снова бежать в провинцию. В следующие годы он сможет целиком посвятить себя творчеству. Лидия организует его быт так, чтобы художник занимался только любимой работой. Однако свидетели отмечали, что Матисс вел себя невыносимо по отношению к своей преданной помощнице. Поль Мартен, заставший приступы ярости Матисса, вспоминал: «Это было настоящее рабство, особенно для Лидии. Когда у ее патрона случались истерики или он впадал в ярость – она принимала удар на себя. Кроме поездок в Париж по делам патрона, позволявших хотя бы ненадолго вырваться из этого замкнутого круга, у Лидии не было ни выходных, ни свободных вечеров. В одиночестве ей удавалось побыть только поздно вечером, когда, закрыв дверь своей комнаты, она наливала себе рюмку крепкой, ею же приготовленной наливки и доставала сигарету. Матисс называл Лидию своей Снежной Королевой, постоянно говорил о ее выдающихся качествах, с трудом переносил расставание с ней, но при этом знал, как вывести Лидию из себя, чтобы она потеряла контроль и выругалась по-французски»[19].

Лидия Делекторская

Художник был порой невыносим, поэтому ночные сиделки не выдерживали дольше нескольких месяцев. Постоянные посетители дома – модели и прислуга – знали, что в шкафу Лидии стоял собранный чемодан. Они предполагали, что она была готова уйти, как только Матисс станет окончательно невыносим. Однако чемодан она приготовила не для этого.

Лидия честно служила не своему работодателю, а самому искусству. Она не покинула Матисса до самой смерти в 1954 году.

Он плохо чувствовал себя, но даже за день до смерти, увидев Лидию в тюрбане из полотенца на мокрых волосах, попросил бумагу и карандаш. Только после смерти художника Лидия достала свой чемодан и навсегда ушла из этого дома, взяв только свои личные вещи, двух котов и одну ночную сорочку художника.

На похоронах Лидия не присутствовала. Официально она не была родственницей, да и не хотела превращать похороны важного для себя человека в скандал. Она поселилась в скромной квартире в Париже, окружив себя вещами, напоминавшими о долгих годах работы у Матисса.