Русские предания

Царевна Софья Алексеевна. Портрет XVIII в.

На Остоженке, возле церкви Успения[20], почти на буйвище жил Козьма Макаров, старший письмоводитель канцелярии Петровой. Светлый домик Макарова смотрел прямо на монастырь девический, и говорили, что сам хозяин должен был смотреть только на поле к монастырю. Петр бывал нередко в этом домике, он грустил здесь о Софье.

Макаров лег возле церкви Успения, над ним долго стоял его родовой образ св. Харлампия. Эта икона и теперь еще тут в храме, а домика, где горевал Петр о Софье, а кельи Софьиной не найдет никто!

(М. Макаров)

Сухарева башня

Сухарева башня в Москве — это прежде всего казарма полка Сухарева, потом она принадлежала Адмиралтейству. Брюс, Макаров и другие математики Петровы решали тут математические исчисления на пользу Отечества. Народ думал, что они колдовали и что их волшебные бумаги еще существуют закладенными в одной из стен Сухаревой башни. Писец Петров Козьма Макаров, в оставленных после него записках, уверяет, что Брюс, решая какую-то задачу, лишился вдруг одного из своих товарищей, что этот товарищ бесследно исчез. С той поры в Сухаревой башне математики уже не работали.

(М. Макаров)

Московскийденежный двор

Припомните-ка старый денежный двор; он был за Москвою-рекою при церкви Космы и Дамиана, что в Толмачевском переулке. Теперь нет его и в помине.

А, вспомнив, многие бы еще могли проверять на нем архитектуру аббатств радклифских. Странное дело: был этот Денежный двор — замок, да и только!

Вот почему находились люда, которые говаривали про него, что будто бы оп, весь этот Замоскворецкий замок, в ночное время наполнялся то тенями умерших, то домовыми, то невесть чем, и что все это невесть что от нечего делать постукивало да поколачивало тут свою загробную монету. И стук этот, бывало, случался таким громким, что раздавался по всему Замоскворечью. Самые почтенные купцы не дадут солгать, — все это тогда слыхивали другие люди, неохотно верившие в тени усопших монетчиков, они другое думали: они полагали, что в этом доме жила шайка воров и разбойников и что эта шайка не давала ни прохода пешему, ни проезда конному. Грабеж этот касался будто бы не только вещей: платков и шапок, или тому подобного, по он же упирал и на детей, и на женщин: те и другие, явившись не впору, перед денежным домом пропадали; и — мало ли что, бывало, рассказывали об этом пустом жилье. В то время мы еще худо знали Анну Радклиф. У нас еще не было своих романистов, а то какой бы роман они написали.

(М. Макаров)

Нечистые и проклятые места

И тебе, и чадам твоим, и домочадцам, и всему дому твоему с полатью и подполатью, чтобы в тартарары провалиться, и не будь там тебе, чадам твоим, домочадцам, и всему дому твоему ни дна, ни покрышки…

Так, или почти так, всегда проклинали места ненавистные, чем-либо несчастные; и кляли их часто но найму, по заказу, по подкупу: и на тех местах, уже от века веков, никакого талану не было.

Подобных мест в России еще очень много, и есть они даже в Москве и под Москвою. Смотрите: вот проклятое место под Кунцево, о нем написал кто-то целый роман; вот дом и в самой Москве: он выстроен прелестно; но полвека прошло[21], а никто в нем не жил! Вот и другой дом, также вечно недостроенный; а вот и место такое, которое едва могли огородить только; но Боже избави его застроить! Тут везде беды: повсюду тут смерть верная! Там в доме видели, как выплясывали синие люди, как туда скатывали в полночь тысячи гробов дубовых! Здесь, не единожды, кто-то играл камнями, как мячами, и от игры этой все состроенное опять разбирали. От синих людей заплясала однажды Сухарева башня!

Я не укажу на те улицы, где залегли места нечистые; по эти улицы, на которых лежат они, все большие, все известные!

(М. Макаров)

Полковой двор лейб-гвардии Преображенского полка

Кто знает Гранатный переулок; он у нас в Москве, и теперь в Арбатской части, а прежде был в осьмой, потому что Москва разделялась на части не по данным названиям, а по номерам. В этом Гранатном переулке до 1793 года существовал Полковой двор лейб-гвардии Преображенского полка; на нем был отмечен тогдашний полицейский номер 334. У ворот этого двора стояла будка, а в будке — часовой — инвалид-гвардеец, полусолдат. Бывало, он сиживал тут беззаботно, иногда скорняжничал, а иногда починивал какую-нибудь обувь. Тут шла его последняя служба до смены на вечный караул — в небе.

Приходская церковь Преображенского полкового двора была церковь Вознесения Господня, что на Большой Никитской улице, именно та, что называется старое Вознесение.