Русские принцессы за границей. Воспоминания августейших особ

Связаны цветов цепями
Нежно-милая чета,
Увенчанныя лучами
Младость, бодрость, красота!
Утешайтесь лучшим счастьем
Быть любимым и любить.

Ваше вечное согласье

Вам подаст веселы дни,
Насадит народам счастье
Мира сладкого в тени.
Утешайтесь лучшим счастьем
Людям счастие творить.

Зрите, как на вас два царства

Улыбаючись глядят:
Дружества чрез вас и братства,
Блага общего хотят.
Утешайтесь лучшим счастьем
Матерью, отцом прослыть.

Посмотрите, как огнями

Север весь торжеств горит,
Любопытными очами
Вся на вас Европа зрит.
Утешайтесь лучшим счастьем
Добродетели хранить.

Графиня Варвара Николаевна Голицина, бывшая в то время при дворе оставила воспоминания рассказывающие о том, чем закончилось это сватовство.

Мемуары графини Варвары Голицыной (Отрывок)

Новые проекты и новые надежды занимали общество. Говорили о браке великой княжны Александры со шведским королем. Однажды вечером императрица подошла ко мне и сказала:

– Вы знаете, что я занята устройством судьбы моей внучки Александры и хочу ее выдать за графа Шереметева?

– Я слышала об этом, ваше величество, – отвечала я, – но говорят, что его родные не согласны.

Этот ответ ее очень позабавил.

Хотя казалось, что величество совершенно поправилась, она все же жаловалась на боль в ногах. Однажды в воскресенье, между церковной службой и обедом, она взяла меня за руку и подвела к окну, выходившему в сад.

– Я хочу, – сказала она, – выстроить здесь арку, соединенную с залами колоннады, и воздвигнуть на ней часовню. Это избавило бы меня от того длинного путешествия, которое приходится совершать теперь, чтобы выслушать обедню. Когда я подхожу к амвону, у меня уже нет сил держаться на ногах… Если я скоро умру, уверена, вас это очень опечалит.

Эти слова императрицы произвели на меня непередаваемое впечатление; слезы оросили мое лицо. Ее величество продолжала:

– Я знаю, что вы меня любите. Я вас тоже люблю, успокойтесь.

Она быстро отошла; она была растрогана. Я стояла, прижавшись лицом к стеклу и заглушала рыдания.

Мне казалось, что дни летели, как на крыльях. Покидая Царское Село, я грустила больше, чем всегда. В глубине души мне чудился голос, говоривший: ты проводила здесь лето в последний раз. За несколько дней до отъезда великая княгиня Елисавета попросила у меня прощальную записку. Никогда не могла понять мотива этой просьбы, но это еще более опечалило меня. Все, казалось, готовится к грустному концу. Я повиновалась, и она дала мне в обмен тоже записку, которую я храню до сих пор.

* * *

По возвращении в город стали говорить о скором приезде шведского короля и готовиться к праздникам и удовольствиям, которые скоро сменились похоронами и слезами.

Король приехал через некоторое время после возвращения двора в город. Он был под именем графа Гага и жил у своего посла, барона Стединга. Его первое свидание с императрицей оказалось очень примечательным; она его нашла именно таким, каким и желала найти. Мы были представлены королю в Эрмитаже. Выход их величеств был эффектен: они держались за руки, и величественная осанка императрицы не затмила благородного вида молодого короля. Черный шведский костюм и волосы, спускавшиеся до плеч, придавали ему рыцарский вид. Это зрелище на всех произвело сильное впечатление.

Трудно себе представить что-либо менее величественное, чем наружность дяди короля – герцога Зюдерманландского. Он небольшого роста, с косыми смеющимися глазами, губы у него сердечком, живот торчит, ноги как спички, движения быстры и суетливы. Я ему очень понравилась, и он настойчиво ухаживал за мной при всех наших встречах. Императрицу это очень забавляло. Однажды вечером в Эрмитаже, когда он ухаживал за мной более обыкновенного, ее величество подозвала меня и сказала, смеясь:

– Знаете пословицу: верь наполовину тому, что тебе говорят; но вашему ухажеру верьте только на четверть.

Двор находился в Таврическом дворце. Чтобы разнообразить вечера, дали небольшой бал, на который пригласили особ, бывавших в Эрмитаже. Мы собрались в гостиной. Императрица вошла и села рядом со мной. Мы беседовали некоторое время. Ждали короля, чтобы открыть бал.

– Мне кажется, лучше начать танцы, – сказала императрица, – когда явится король, он будет менее смущен, увидя всех танцующими, чем если все будут ждать его прихода. Пусть играют полонез.

– Вы приказываете мне передать это? – спросила я.

– Нет, – отвечала она, – я сейчас позову камер-пажа.