Русские сказки

Гостей было пятеро. Спокойные, улыбчивые мужчины, от которых веяло какой-то непоколебимой уверенностью людей, способных справиться с любой ситуацией. Ничего подобного Козя до сих пор в людях не замечал. Даже сам соратник Марак, которого Козя иногда мельком видел в длинных коридорах Комитета, а однажды даже лицезрел на расстоянии вытянутой руки, когда тот зашел в телеграфную комнату по какому-то неотложному делу, и то в сравнении с этими людьми выглядел не очень-то внушительно. Мать радостно засуетилась, раскланиваясь с гостями, помогая раздеться и складывая шинели на накрытую стареньким покрывалом большую кровать, потом принялась поливать из кувшина на руки гостям. Глядя на эту веселую суматоху, Козя почувствовал, как его губы тоже расплываются в глупой улыбке. Да, давно уже в их доме, впавшем в нужду после смерти отца, не было гостей.

Ужин прошел весело, даже в каком-то восторге. Начальник матери оказался блестящим собеседником, и его вопросы порой ставили Козю в тупик. А ведь среди соратников по ячейке Козя считался самым подкованным. Когда пришла очередь десерта, Карай Тергеич открыл свой объемистый портфель и под восторженные восклицания сестренок водрузил на стол холодный чугунок, сильно смахивающий на те, в каких на Пресном рынке продавали сладкое мороженое.

После мороженого сестренки насели на Карая Тергеича с просьбами покатать их на машине. Тот нахмурил брови, делая вид, будто сердится. Сестренки оробело притихли, но он вдруг прыснул со смеху и сделал знак шоферу. Тот поспешно вскочил, натянул кожаный картуз и с преувеличенной услужливостью поклонился своим юным пассажиркам:

— Куда прикажете подать машину, юные госпожи? Все весело рассмеялись.

После отъезда девочек посидели еще с полчаса, потом мать вскочила, собрала со стола посуду и со словами:

«Ну, вы, мужчины, посидите, поговорите, а я пока все помою и приготовлю чай», — убежала на кухню.

После нескольких ничего не значащих фраз Карай Тергеич вдруг повернулся к Козе и, пристально глядя на него неожиданно серьезными глазами, сказал:

— А знаешь, Козя, ведь главное, ради чего мы приняли приглашение твоей матери, — это поговорить с тобой.

— Со мной, почему это? Начальник мягко улыбнулся:

— Ничего особенного, дорогой Козя, просто мне нужна кое-какая конфиденциальная информация, и я очень надеюсь, что ты поможешь мне ее получить.

Козя, весь похолодев, обвел глазами гостей. Ни один больше не улыбался. Вот так влип! Да это ж враги. У них же на роже все написано, и как он сразу не догадался? Телеграфист съежился на стуле:

— Ничего вам не скажу, офицерье проклятое. Хоть стреляйте, хоть пытайте меня.

Трое, что сидели напротив, сердито нахмурились. А здоровяк, что с ним заговорил, как ни в чем не бывало улыбнулся. От этой ласковой улыбки Козе стало еще хуже.

— Мы? Тебя? Да ты что? Козя вскочил:

— Только мать не трогайте! И сестренок, они при чем!

Офицеры угрожающе качнулись вперед, но глава остановил их легким движением руки:

— Никто здесь не собирается никого ни убивать, ни пытать. Ни тебя, ни твою мать, ни твоих сестренок. Если ты хочешь, то можешь уйти, прямо сейчас, — он на мгновение замолчал, — но ты совершишь большую ошибку. Какую — я тебе объясню.

Козя покосился на дверь, но остался сидеть.

— Ну и какую же ошибку? Главарь не торопясь поддел вилкой соленый грибочек и с аппетитом прожевал.

— Что ж, давай поразмышляем. Допустим, ты сейчас уйдешь с гордо поднятой головой, как это у вас говорится, «не предав дело революции». Что ж, это твое право, и я на него не покушаюсь. Но из-за этого твоего поступка пострадают люди, которые очень мне дороги. И дело не в том, что они действительно в чем-то виноваты, просто так решил кто-то из столь уважаемых тобой вышестоящих соратников. — Главарь замолчал, не отводя взгляда от Кози. — А теперь представь себе, что произойдет, если сразу после тебя мы все встанем и… тоже выйдем. В коридоре, как полагается, попрощаемся с твоей матерью — почтительно поцелуем ручку, раскланяемся, как же иначе… — Главарь усмехнулся. — Знаешь, а мне чем-то даже нравятся твои соседи, так просто просчитать их реакцию… — Он прищурился. — И как ты считаешь, много ли времени понадобится, чтобы все это дошло до Особого комитета?

Козя обмер. А главарь продолжал ровным тоном:

— Потом выяснится, что учреждения, в котором якобы работала мать, никогда не существовало в природе, а такой зарплаты, какую она получала, никто не платит. Как ты думаешь, чем это кончится? — И он замолчал.

Над столом повисла мертвая тишина. Тихим, бесстрастным голосом главарь заговорил снова:

— При проклятом старом режиме никому и в голову не пришло бы хватать и расстреливать детей. Да и то, виновен ты или нет, решал суд. Правый он был или неправый — можно спорить, но у человека всегда был шанс… — Он повернулся к Козе. — Как видишь, я НИЧЕГО не сделаю твоим близким, но вот сможешь ли ты защитить их от СВОИХ? Если да, то иди.