Русские старожилы Сибири: Социальные и символические аспекты самосознания

Г: Но вот, например, русские и походчане – это разные? Инф 1: Да-да. Русские – это приезжие с материка, с Большой земли. А походчане, местные, ермоловские – это которые всю жизнь тут живут, коренные уже, тут и родились. Г: А, например, из Андрюшкина – он тоже местный? Инф 1: Нет, юкагир – это юкагир. Инф 2: Я вот не различаю ни юкагира, ни эвена – они для меня все якуты. Инф 1: Они знаете кто? Они коренные народности, коренные жители. Они малые народности. Г: А все-таки «местные» – это кто? Инф 2: Вот мы местные. Потому что мы смесь с казаками. Ниоткуда не приехали. Здесь родились (ж 41 ЧР, ж 37 ЧР).

Г: Я вот все хочу понять – русскоустьинцы столько лет здесь живут… русские они или как? Инф: Местные они. Ну вот… кто-то раньше приехал… В давнишние времена. Кто-то поженился… Один родился, другой… и началось вот, русскоустьинцы . Потому что здесь они родились . И смешивались с другими. Приезжие-то приезжают, поженятся, потом у них дети будут – это в старину, давно-давно… (ж 7 РУ).

Каждый поселок в этом районе имел свои особенности. Нас, жителей Еропола, раньше называли чуванцами или иногда коряками. Марковских звали камчадалами. Потому что они [85] выходцы из казаков, а в Ерополе свои казаки, другие. У марковских свои привычки, свой быт, у наших свои. Может быть, отличия в том, что мы были ближе к Камчатке: мы ходили не сюда, не вниз по реке (Анадырю. – Авт .), а через горы к корякам. Марковские – народ своенравный, бабки тут строгие, слова им не скажи. Это потому, что они, марковские, не местные и не русские, а камчадалы (ж 54 МК).

Браки

На территории Колымы, Индигирки или «марковского куста» вряд ли можно обнаружить «чистые этнические линии»: практически все браки, заключаемые здесь, относятся к смешанным. Тем не менее представления о том, что «жениться можно только на своих», довольно устойчивы. Это удобно показать на одном фрагменте интервью с жительницей Маркова, которая по нашей просьбе рассказывала о брачных обычаях чуванцев и ламутов, объясняла, на ком принято было жениться. На вопрос: Могло ли быть, что муж чуванец, а жена ламутка? – информантка отвечает:

Нет. Старались только своих брать. Были случаи, что брали ламутку, но ламуты своих тоже ведь неохотно отдавали, у них там тоже свои правила есть, тоже все строго. […] Если, допустим, по-хорошему сказать, раньше не брали чуванцы чукчанок в жены, и родители им не разрешали… В: А ламуток брали? Инф: Редко. Брали в основном своих, чуванок. Ездили на Камчатку, там жен себе брали. Заранее договаривались. А наших девушек на Камчатку брали. С чукчами не роднились. Мой отец, царствие ему небесное, не уважал чукчей. Не знаю почему (ж 54 МК).

Однако в ходе дальнейшего разговора выясняется – неожиданно для информантки, она сама явно никогда об этом не задумывалась, – что из четырех ее братьев-чуванцев трое женаты на ламутках . Вот как она рассказывает об этом:

Старший брат был женат на ламутке, но не чистокровной [добавлено весьма поспешно]. Она умерла в 1960 году, и он снова женился, тоже на ламутке, на молодой. До сих пор живут. Это для нашего отца было неприятно, но ведь в Ламутском чуванок-то не осталось. <…> У второго брата жена чуванка, из Чуванского. Она, невестка наша, просто золото. Она нас всех подняла, всем дала образование, все что могла отдала. У третьего брата жена… тоже ламутка [смеется – сама явно не ожидала]. Когда третий брат женился, этого никто не хотел. Когда уже стали жить, оказалось, что она все умеет, тогда успокоились. У четвертого брата… тоже ламутка [смеется] – но она метиска, отец у нее украинец, мать ламутка (ж 54 МК).