Русские уроки истории

Поэтому мы должны будем решить проблему обороны нашей территории и уклонения от участия в возможной мировой войне или критической массе конфликтов, в которых США постараются утопить свои неисполнимые обязательства перед миром — не только финансовые, но и обязательства власти. Придётся задействовать весь наш антикризисный опыт, а также внутреннее понимание механизмов отечественного социализма. Наш суверенитет может быть реализован только как народное единство. «Политкорректная» формулировка такой цели звучит как тезис о необходимости/неизбежности перехода к «многополярному миру». Этот тезис, собственно, уже озвучен. Теперь мы будем реально «подталкивать» мир в этом направлении.

Управление как современная форма господства

Либерально-демократическая утопия с возмущением отвергает проектный подход к истории и социуму, причём по различным основаниям. С одной стороны, проектирование якобы просто невозможно, так как источником истории с либеральной точки зрения является не мышление, не Откровение, не картина мира, не ценности, не цели, а якобы «свободная» воля всех индивидов, сумма, «суперпозиция» всех индивидуальных воль, некий изначальный «хаос». С другой стороны, согласно либеральной идеологии, проектирование, точнее, его попытки, безнравственны, так как являются подавлением этих индивидуальных воль, превращением многообразия их направленности в единый вектор, якобы проектирование принципиально «тоталитарно». Но ведь нет смысла судить судом морали то, что невозможно? Или все-таки возможно? Неолиберализм утверждает: проектирование невозможно, и потому те, кто, пытается это сделать, скатываются в массовое насилие и совершают чудовищные преступления, пытаясь подогнать социум под проект. Но главный вопрос при этой критике обходится стороной: так реализуется проект, пусть и ценой великих жертв, или же нет? Или либералов не устраивает сам проект, его содержание? Поскольку у них есть свой собственный?

Оставим в стороне философскую критику либерализма, заключающуюся в том, что фактические, наличные, материальные индивиды продуцируют в качестве своей «воли» именно те самые отвергаемые либерализмом ценности, картины мира, идеалы, исторически сложившиеся и нормативно фиксированные культурой, все те системные обстоятельства мышления и деятельности, которым эти индивиды исторически подчинены. Оставим также в стороне то очевидное практическое обстоятельство, что в самой основе реального функционирования либерально-демократических институтов всегда лежит не «сумма» воль, а реальный общий, то есть чаще всего одинаковый, интерес членов сообщества, ничуть не менее «тоталитарный» по своей природе консенсус, подчиняющий себе объединяющихся индивидов. Или, по крайней мере, общий интерес правящей элиты. Обратим внимание на то, что главные исторические носители либеральной утопии сегодня — это США (или САСШ, как более точно называли их в Российской Империи), которые сами придерживаются жёсткого проектного подхода в отношении не только собственной, но и мировой истории. Основание для проектирования принимается то же самое, что и в марксизме, — применение к человечеству научного подхода для построения объективного знания по модели естественных наук.

Сам проектный подход не является новейшим изобретением. Платоновский проект Государства имеет проекцию на планету в целом. Мысль о том, что государство и есть обитаемый человеком мир, уже содержит в себе идею освоения внешнего, то есть ещё необитаемого, мира и в конечном счёте всего мира, в обоих смыслах этого слова. Так что стремление к мировому господству, понимаемое в ХХ веке как управление миром, появилось как историческая практика вместе с войнами Александра Македонского и просто не может быть ничем иным, как проектом по отношению к истории и социуму в целом. «Левиафан» Гоббса был проектом государства как системы. Но только со второй половины XIX века основание социального проектирования понимается как научное в специальном смысле этого слова, подразумевающем науку Нового времени. Таким основанием стала социология, но не позднейший суррогат в виде «опросов общественного мнения», то есть демагогия и софистика, а теоретическая социология, развивать которую в СССР было прямо запрещено на рубеже 1968–1969 годов.