Русские в Берлине. Сражения за столицу Третьего рейха и оккупация. 1945

В своей речи Судаков также сказал: «Мы любим и уважаем своих учителей. Командование Красной армии будет относиться к немецким учителям с таким же почетом и уважением, при условии, что они изберут правильную линию поведения».

Поскольку все учебники нацистского периода были запрещены, острая нехватка педагогов усугублялась такой же острой нехваткой учебного материала. Для преодоления этого препятствия власти издали ряд «временных инструкций». Историю и географию, которые, согласно Судакову, «оказались предметами, особенно пропитанными духом нацизма», исключили из учебного плана вплоть до дальнейших распоряжений. Судаков сказал: «Обучение этим предметам будет заменено изучением немецкой литературы – Гейне, Гете и других».

В июне 1945 года управление образования Берлина распространило речь Судакова, в качестве формулировки советской политики образования, среди районных чиновников от образования и педагогов. Несомненно, русские считали, что школы должны стать краеугольным камнем «перевоспитания» немецкого народа. Великое множество документов с самых первых дней оккупации показывает, как добросовестно русские старались поставить немецкое образование на ноги, с максимальной скоростью восстанавливая школы, всеми возможными способами содействуя возобновлению нормального обучения. Что в особенности подтверждает русское распоряжение, которое выпадает за хронологические рамки нашей книги, но выдержки из которого мы все равно здесь приведем, поскольку оно проливает свет на советское отношение к образованию. Это приказ № 13 начальника гарнизона и военного коменданта советского сектора Берлина, генерала Котикова[127], который был опубликован 29 апреля 1946 года.

Русским стало известно, что Нюрнбергский трибунал стал темой широкого обсуждения в средней школе в Нидершёневайде. На данный момент подобные обсуждения полностью соответствовали пожеланиям русских; на самом же деле берлинские учителя получили отдельные указания включать судебные процессы в свою информацию о текущих событиях. Однако предвзятость, с которой некоторые из учителей школы в Нидершёневайде, включая, возможно, и директора, фрау Г. Гуско, трактовали данный случай, довольно сильно возмутила русских. Вдобавок ко всему во время неожиданной проверки школы в ней обнаружили «фашистскую литературу».

Строгость, с которой советские власти теперь обрушились на ответственных за это лиц, возможно, явилась не реакцией на ошибки отдельно взятой школы, а скорее отразила общее ощущение беспокойства. В результате директрису уволили «за допущение среди своих учеников фашистских высказываний» и, соответственно, лишили права снова занимать руководящие посты в сфере образования. «Информацию о текущих событиях» запретили вплоть до дальнейших распоряжений, а все учителя, виновные в «изложении результатов Нюрнбергского процесса» своим ученикам, должны были заново пройти проверку властей, причем в течение двух недель.

Вдобавок ко всему «следующие ученики 6а класса (список из 8 человек прилагается) не будут допущены к урокам. (Это предложение звучит несколько невразумительно; предположительно, им просто закрыли доступ к текущим событиям или общественным наукам.) Бургомистр района Трептов получил указания предупредить родителей этих учеников, что, в случае повторения инцидента в будущем, их дети будут наказаны в соответствии с положениями военного времени».

«Главному бургомистру Берлина предпринять необходимые меры дисциплинарного воздействия к главе районного управления образования Трептова за недостаточный контроль работы школ и к учителю А. Гутше за терпимость к фашистским высказываниям в классе. Главному бургомистру Берлина предупредить всех директоров школ, что любое учебное заведение, в котором допускаются фашистские высказывания или будет обнаружена фашистская литература, будет мною закрыто, а их руководство наказано в соответствии с существующими положениями» (Городской архив. Восточный Берлин 101/13).

В любых других сферах деятельности русские реагировали на «фашистскую пропаганду» не столь остро или решительно, даже в прессе или на радио.

Во время своего пребывания в Берлине Микоян издал приказ о издании немецких газет в самой Германии, и в течение четырех дней после капитуляции Вейдлинга группу советских офицеров собрали в штаб-квартире политотдела Жукова для воплощения этого приказа в жизнь. Под председательством полковника Соколова они учредили Tagliche Rundschau, главным редактором которой стал сам Соколов. Первый номер газеты вышел 15 мая. Номера с 1 по 4 имели подзаголовок «Вести с фронта для жителей Германии», однако с № 5 и далее заголовок поменяли на «Ежедневное обозрение для жителей Германии».