Русские вопреки Путину

Поэтому пресловутые «этнические различия» (на описание и изучение которых потрачено столько сил и времени) в самых важных, критических ситуациях значат не больше, чем униформа солдат сражающихся армий. Разумеется, мундиры должны чем-то различаться — чтобы в случае чего не подстрелить «своего». Однако это и все: никакой «сущности» (например, «уникального народного духа») за ними, как правило, не стоит.

В конце концов, можно очень высоко оценивать себя как нацию и быть не в восторге от своих «отличительных особенностей» — например, скептически оценивать собственную национальную культуру, не считая ее значительным достижением. Как показывает практика, по-настоящему успешная нация вообще не нуждается в «охране национальных различий». Например, современным американцам их национальный успех заменяет «национальные отличия». В некотором смысле он и является их единственным отличительным признаком: нация осознает себя как «народ-победитель-всего» (America Is One). Можно сказать, что во всяком лидерстве сейчас есть «что-то американское» — этого довольно. Что касается «национальных особенностей», то американец-патриот вполне способен иронизировать над таковыми in toto — что отнюдь не мешает ему регулярно поднимать американский флаг над собственными домом.

Напротив, тщательное поддержание «национальной самобытности» зачастую свидетельствует об угасании национального духа — например, в том случае, когда «самобытность» превращается в товар. Достаточно вспомнить некоторые народцы и племена, для которых пресловутая «самобытность» является просто-напросто единственным пользующимся спросом товаром: глиняные кувшины, поделки из перьев, деревянные божки, превращенные в сувениры и выставленные на туземном базаре за пару долларов, — все это, очевидно, отнюдь не является проявлениями «могучей силы национального духа», а, напротив, свидетельство его капитуляции перед обстоятельствами [74].

Теперь, наконец, обратимся к проблеме «национального мифа». Разумеется, всем хорошо известно, что большая часть любой национальной истории — как в отношении Золотого века, так и по поводу вражьих происков — просто-напросто выдумана самими же националистами. Однако проблемой это не является: в момент подъема национальных чувств такие мелочи, как соответствие или несоответствие мифа каким-то там «фактам». Настоящие проблемы возникают потом, после «национального освобождения» — особенно если это было настоящее освобождение от власти другого народа. Очень часто выясняется, что самой желанной культурой для освободившейся нации является как раз культура тех супостатов, от владычества которых он так стремился освободиться. Те же индусы поступили довольно честно, оставив в качестве государственного языка многонациональной и многоязычной страны английский — а не попытавшись, например, возродить санскрит. У ирландцев возрождение гэльского превратилось в унылый фарс, продолжать который расхотелось ровно тогда, когда всем стало окончательно ясно, что независимость Ирландии гарантирована. То же самое происходит и с культурой в целом: она начинает строиться как раз по образцам культуры «угнетателей». Особенно интересны в этом смысле «особые случаи», типа израильского, где общий фон «национального строительства» (например, успех иврита) был фундирован немаловажным обстоятельством: люди, бежавшие «из Европы», приехали на Святую Землю для того, чтобы построить там не что иное, как Европу же, но только «маленькую Европу для евреев». Однако ведь и независимая Индия проектировалась как «Англия для индусов» (разумеется, в том понимании «Англии», которое было у индийских интеллектуалов), Ирландия — как «Англия для ирландцев», и так далее. Модель национального успеха обычно берется не из «глубин народной души» (где ее, впрочем, и не ищут), а как раз из преодолеваемой (а по сути принимаемой в качестве образца) культуры. «Победители дракона» в глубине души мечтают сами стать драконами.

Гурт: пролегомены к аналитике национального

Одним из источников проблем в изучении наций и национализма является характер ее отношений со своими обычными спутниками — такими, как свой язык, территория, культура и проч. Если «наивное» понимание нации попросту полагает все вышеперечисленное «признаками», естественными атрибутами нации, то современный этнономинализм de facto полагает их побочными продуктами «национального активизма», нужными для достижения каких-то третьих целей (типа построения капитализма в одной, отдельно взятой стране). Мы намерены рассматривать «национальные атрибуты» не как «неотъемлемые признаки», но и не как случайные следствия безличных процессов, но как национальные достижения, или трофеи.