Русские земли Великого княжества Литовского (до начала XVI в.)

Следствием незыблемости в западнорусских землях общинных норм являются весьма архаические формы решения социальных конфликтов. В современной науке выработана следующая схема развития способов решения последних. Сначала превалировала кровная месть, которая осуществлялась родственниками. Имущественные интересы, профессиональная дифференциация способствовали появлению «композиций» — платежей в пользу пострадавшего или его родственников. Наконец, усиление государственной власти, переход к «вертикальным» структурам привели к доминированию санкции, которые уплачивались в пользу власти. Другими словами, эволюция шла от мести и неформальных санкций (общественное мнение) к институту формальных санкций и появлению концепции уголовного преступления.[363]

Многие исследователи наблюдали в Древней Руси отмену кровной мести. Однако после работ П.Н. Мрочек-Дроздовского, М.М. Исаева, И.Я. Фроянова, Д. Кайзера с этим согласиться нельзя.[364] Материалы по Западной Руси, история которой была непосредственным продолжением истории Киевской Руси, подтверждают выводы этих ученых. Право кровной мести продолжало действовать в западнорусских землях еще на протяжении длительного времени. Что касается обычно-правовой практики, то тут принципы кровной мести могли сохраняться до позднейших времен. Гораздо важнее то (это подметил еще Ф.И. Леонтович), что ее следы заметны даже в законодательстве, допускавшем «сказанье» преступника на казнь обиженному, «где его хочет, там его денет».[365] Отметим, что памятники, которые упоминают кровную месть, хронологически распределяются по всему изучаемому периоду (здесь и Смоленский договор 1223–1225 гг.,[366] и привилей Витебской земле,[367] и «Уфала» Берестейского сейма 1513 г.,[368] и Литовский статут 1529 г.[369]). Кровная месть бытовала в XV в. даже в среде шляхтичей, «а в крестьянской среде гораздо дольше. Круг родичей, имевших право мстить или получить вознаграждение за голову, совпадал с кругом большой семьи, потомков одного деда — сыновья, братья, племянники, двоюродные братья… По существу, обуздание и предотвращение неограниченной мести являлось делом не столько государства, сколько крестьянской соседской общины».[370] Действительно, практически государство еще не принимало участия в осуществлении карательной функции. Можно, конечно, не согласиться с тем определением мести, которое даст Н.А. Максимейко («…Это смертная казнь, но не в современном смысле этого слова. Она совершалась не исполнительными органами государства, а родственниками убитого»),[371] но на практике в Литовско-Русском государстве так и было. Отсюда выражение Литовского статута — «за шию приняти», «за шию выдати». «Осужденный за преступление, а также за причинение вреда и убытков выдавался потерпевшему в древности, по-видимому, с веревочной петлей на шее для осуществления смертной казни через повешение…» — пишут составители комментариев к Статуту 1529 г.[372] Тому есть и конкретные примеры.[373]

Уже в Киевской Руси кровную месть постепенно сменяла композиция. В знаменитом постановлении Русской Правды имеется альтернатива: хочешь — мсти, а хочешь — довольствуйся композицией.[374] Литовско-русское законодательство продолжало здесь традиции Русской Правды. «Повторением термина Русской Правды была "головщина" (в Русской Правде Пространной редакции "головник" — убийца), т. е. убийство и штраф за убийство», — отмечает А.Л. Хорошкевич.[375] Причем западно-русские материалы содержат гораздо больше информации о плате «за голову» по сравнению с Русской Правдой, которая лишь неопределенно сообщает о «головничестве». Итак, в Западной Руси «головщина» — это плата родственникам убитого, причем, как и Псковская Судная грамота, Статут иногда подразумевает под этим термином и собственно убийство. Сведения о головщине в литовско-русских памятниках позволяют многое прояснить и для периода Киевской Руси. Смоленский договор 1229 г. устанавливает плату за голову свободного человека и холопа.[376] Литовский статут сообщает нам, что ближайшее право па «головщину» имеют братья, потом сестры, т. е. «кревные».[377] Ф.И. Леонтович обратил внимание на то, что, согласно Статуту, убийца платит «головщину» «подле роду, стану убитого», и сделал вывод, что сословные различия в платеже пени равно известны Русской Правде и Статуту.[378] Интересно в этой связи сравнить плату за голову по Русской Правде и по Литовскому статуту: