Русские земли Великого княжества Литовского (до начала XVI в.)

Тем не менее оценка А.Е. Пресняковым этих событий как свидетельства переходного состояния от древнерусского строя к новому удельно-вотчинному остается в силе. О переходности общественных отношений свидетельствуют и дальнейшие события. По материалам последней четверти XIII столетия можно изучать процесс выделения новых пригородов, формирования самостоятельных волостей. Это касается прежде всего Берестья. Еще в начале XIII в. прослеживается тенденция берестьян к самостоятельности,[611] но особенно ярко она проявилась уже в конце столетия. Мстислав только успел «вокняжиться, как «приде ему весть, уже засада Юрьева в Берестьи и во Каменци и в Бельски. Берестьяне бо учинили бяхуть коромолу и еще Володимиру князю болну сущю, они же ехавъше к Юрьеви князю, целоваше крест на том, рекуче, како не достанеть стрыя твоего, ино мы твои и город твои, а ты наш князь».[612] Здесь налицо процесс волостного обособления, о котором уже шла речь на страницах этой книги и который подробно изучался в другом труде.[613] Берестье выделялось в самостоятельный город-государство. Мстислав не мог этого терпеть. Он обратился к Юрию, а потом к его отцу Льву, угрожал. Орудием угроз здесь выступает орда (Мстислав даже послал гонца к татарам). Эти угрозы возымели действие. Лев послал, в свою очередь, гонца Юрию: «Поеди вон из города, не погуби земли, брат мои послал возводить татар».[614] Юрию пришлось ретироваться. Мстислав же въехал в Берестье. Его встречали горожане «со кресты от мала до велика».[615] Здесь видим Берестье — небольшой город-государство с главным городом и зависящими от него пригородами, стремящийся вырваться из орбиты влияния старого города-государства. Мстислав же поехал в Каменец, Бельск и, «утвердив люди и засаду, посади». Мало того. Он наложил «ловчее» на берестьян. С этой целым была издана специальная уставная грамота. С жителей Берестья по этой грамоте было предписано взимать за «ловчее» 4 гривны кун, «а с каждой сотни но две лукне меду, а но две овце, а по сту хлеба».[616] Во всех этих достаточно лапидарных строках летописи — информация, которую трудно переоценить. Тут зафиксирован факт борьбы двух тенденции — народной, волостной, с одной стороны, княжеской власти — с другой. Нельзя, конечно, не обратить внимание на усиление княжеской власти. Опорой для нее стала татарская сила. Материальным же выражением этого усиления являлась растущая «служебная» организация, о которой речь впереди.[617] Княжеская власть начинает диктовать свои условия. Вот та тенденция, из которой разовьются отношения последующего времени.

Что же из себя представляла эта княжеская власть. Ф.И. Леонтович, несколько идеализируя ситуацию, обратил, внимание на то, что Волынская земля пошла в состав Великого княжества не но праву завоевания, а на таком же основании, что и Витебская. «…А Любарта принял володимерьскии князь к дочце в всю землю Волынскую».[618] Правда, занятие луцкого стола не обошлось без согласия хана.[619] Ф.И. Леонтович обратил внимание и на особый, даже по сравнению с ранними литовскими князьями, статус Любарта. Подобно «верховским» князьям, зависимость Любарта от литовского господаря подходила скорее «под старый тип» межкняжеских отношений Древней Руси, когда все определялось лишь свободным рядом независимых князей, чем «под более поздний» тип подданства.[620] Действительно, эта самостоятельность характерна и для внешней и внутренней политики Любарта. Именно ему адресовано письмо греческого патриарха.[621] Он заключает сепаратный договор с Ягайло, в котором речь идет о границах Волынской земли. При нем уже зависимые от него служебные князья, вроде князя Острожского. Князь Любарт дает пожалования, а если верить его уставной грамоте, то «уставляет» луцкую епископию.[622] Князь возглавляет государственную структуру, в которую входят воеводы, тиуны и т. д.

Ситуация меняется после смерти Любарта. Правда, его сын Федор Любартович еще носил титул великого князя,[623] но реального значения этот титул не имел. Федор Любартович первоначально княжил и в Луцкой, и во Владимирской волостях. Однако Луцк был отдан в наместничество князю Федору Острожскому. У Любартовича оставался Владимир с округой, однако скоро Витовт изгнал его и оттуда. Как мы уже отмечали, трудно сказать, побывал ли он в Северщине. Затем до смерти Витовта он сидел в небольшом городе Жидачеве.[624] Длугош сообщает, что после смерти Витовта король возвратил в 1431 г. князю «Федюшке» Владимир с округой, но вскоре последний умер, завещав все королю. Род Любарта угас.