Русские земли Великого княжества Литовского (до начала XVI в.)

Противоречив подход Д.Л. Похилевича и к статусу великокняжеских земель, рассмотрение которого является одним из звеньев его концепции. Исследователь считает, что «великий князь Литовский был верховным собственником всех земель государства, а в его домен вошли земли, которые никому не принадлежали…».[962] Но пытаясь выбраться из этого противоречия, Д.Л. Похилевич острие полемики направляет против М.В. Довнар-Запольского, который считает, что уже в конце XV в. господарские земли делились на две части: находившиеся в общем государственном владении (восточные области) и находившиеся в личном пользовании князя (западные области).[963] Д.Л. Похилевичу гораздо ближе позиция В.И. Пичеты, который писал: «Все находившиеся во владении великого князя земли составляли личную собственность господаря. Деление земель на дворовые земли великого князя и государственные земли в прямом смысле слова не было еще произведено».[964] По мысли Д.Л. Похилевича, «лишь Люблинская Уния и установление свободных выборов короля повлекли изменение статуса домена великого князя… поскольку короли были выборные, то и экономии можно рассматривать как государственное имущество, передаваемое избраннику в виде бенефиция на его содержание».[965] Почему нельзя считать великокняжеский «домен», который, конечно же, не был никаким доменом, государственной собственностью, но другого по своей сути государства. Ведь сам Д.Л. Похилевич пишет: «До конца XVI в. все доходы от господарских имений поступали в единую великокняжескую казну. Из нее производились расходы на государственные, дворцовые и личные нужды князя. Никакого отдельного финансово-экономического органа, который ведал бы чисто государственными доходами и такими же расходами, не было. По феодальному правосознанию княжеское (королевское) понималось как государственное, и наоборот».[966] Следовательно, и сам Д.Л. Похилевич признает, что речь идет о государственной собственности, но другой по своей сути. Впрочем, насколько приложимо к этому явлению жесткое понятие собственность»?

Но как же можно определить это интереснейшее явление? При самом беглом взгляде на материал и на историографическую ситуацию можно заметить, что они калька с того, что существует в историографии Северо-Восточной Руси, т. е. проблемы «черных земель». Правда, Д.Л. Похилевич писал, что в «домене» великого князя не находим земель типа «черных волостей».[967] Но гораздо ближе к истине был М.В. Довнар-Запольский, который заметил: «Если бы понадобилось сравнение… государственных имуществ Литовской Руси и Московской, то так называемые Подвинские и Поднепровские волости первой можно сравнить с черными землями второй».[968] В историографии Московского государства правильное решение вопроса, на наш взгляд, намечено трудами Д.И. Раскина, А.М. Сахарова, И.Я. Фроянова, А.Л. Шапиро.[969] А.М. Сахаров отметил, что «попытки дать статические определения положения черных земель в любом случае встречают сопротивление самого исторического материала».[970] Ленинградские же авторы писали о том, что в «черном землевладении XIV–XV вв. отражен переходный характер землевладения от безраздельного права общины и общинников на землю через разделенную собственность к ликвидации крестьянской земельной собственности».[971] Думаем, что этот в полной мере диалектический подход вполне приложим и к проблеме «черных земель» Западной Руси. Идея господарской собственности вызревала постепенно на протяжении двух с половиной столетий, и критерием здесь было прикрепление крестьян,[972] превращение поборов которые с них собирали в ренту. Процесс этот интенсивно шел на протяжении первой половины XVI в. и особенно ярко проявился в известных реформах Сигизмунда-Августа.

Итак, государственное частное землевладение формируется на протяжении длительного времени. Но как обстояло дело с крупным частным землевладением? Впрочем, мы уже видели, что крупное частное землевладение в Литовско-Русском государстве также появляется достаточно поздно. Теперь уместно поставить вопрос, как оно появляется?