Русский

– П-простите, – оторвавшись и отойдя, наконец, от него на несколько шагов, и перестав меня бесить одновременно, сказала сквозь нервные всхлипывания она (после чего я сделала для себя пометку, что больше никогда не буду плакать, особенно при Андрее). – Я даже не спросила ваше имя.

– Его зовут Андрей Соколов, – услышала свой голос и поняла, что лично меня присутствующие заметили только что. – Он рисковал собственной жизнью, чтобы спасти вашу маму.

Сама же не представилась. Мне показалось это не только лишним, но и неуместным. Не понравилась мне эта Маша.

– Я знаю! Знаю, что это вы сделали, нам доктор все рассказал, еще немного, и мою мамочку… – по розовым щекам девчонки покатились крупные слезы, – уже могли не спасти. И ее… ее…

При этом она совсем не смотрела на ту самую несчастную маму, а прожигала мокрыми глазами Андрея. Я отвела глаза, чтобы не поморщиться и скрыть свои эмоции. Как она может? Ее мать лежит здесь же, как она сама говорит, только что вернувшаяся с того света, а она флиртует с первым попавшимся. Но. Я вру. Андрей не первый попавшийся.

– Ее не спасли бы, если бы не Лена, – прервал мои мысли и ее слезы омоновец. Его рука легла мне на плечи и подтянула меня к своему хозяину, – тогда бы не спасли. Это она до приезда медиков делала массаж сердца вашей маме и поддерживала в ней жизнь. Я сам ничего не сделал.

Я планировала покраснеть от смущения, но остановилась. Маша проигнорировав его слова, продолжила свои пламенные речи, глядя только и исключительно на Соколова!

– Спасибо, спасибо вам, Андрей!!! Без вас… без вас… – впечатлительная дочь пострадавшей уже во второй раз нагло упала ему на грудь, при этом по дороге, чуть не зашибив меня.

Глава 36

Ну, ладно. Стерва, значит? Понаблюдав еще секунду-другую за тем, как незнакомая нахалка повисла на Андрее, преспокойненько вытащила свою руку из его ладони и, обогнув двух голубков, подошла к брошенной собственной дочерью Лидии Павловне.

– Как вы себя чувствуете? – спросила, опустившись рядом с ней на краешек кровати. Что говорят врачи?

– Ой, деточка. Все хорошо, говорят, жить буду, – ее поблекшие глаза оживились, и больная приняла от меня цветы.

– Как же так получилось, что они напали на вас? Да еще и избили?

Спросила ее, приняв теплую женскую ладонь, которую она положила на мою руку. Да уж. Любви дочери здесь точно не хватает. Судя по всему, Машенька свою любовь готова дарить исключительно красивым парням. Таким, как Соколов, например.

Сучка.

Подумав всякое нехорошее о той, которая сейчас за моей спиной обнимала моего… почти брата, внешне показала добродушную улыбку. В экстренных и стремных ситуациях предпочитаю действовать хладнокровно.

– Да сумку хотели отобрать, – произнесла женщина сдавленно. Ей было не слишком удобно говорить из-за разбитой губы. – А я не отдала. У меня там вся зарплата. Я же по привычке не доверяю этим банкам. По дурости, каждый месяц снимаю деньги в банкомате. Так надежнее. Вот и в это раз. Зарплату нам раньше дали. А эти, как знали, что с деньгами иду. Один под… подлетел, начал сумку вырывать из рук. Я в нее вцепилась мертвой хваткой. Тогда он меня ударил. Упала я, но сумку все равно не отдала. Так тут его дружки подлетели. А потом… потом ничего не помню.

– Зря вы так, – сказала я погромче, – надо было отдать. Не стоит здоровье и жизнь какой-то сумки. У вас же есть дочь, выручила бы маму. А у дочери поклонник надежный наверняка имеется?

– Имеется! Конечно, имеется! – не разгадав мою провокацию, отреагировала Лидия Павловна. – Вадик, очень хороший парень. Предложение ей уже сделал!

Мне послышалось, или вот это вот у меня за спиной у кого-то зубки начали трескаться от злобы?

– Мамочка, разумеется, я бы о тебе позаботилась! – Машуля бросилась к матери, и я с удовольствием уступила ей место. – А про Вадика я же тебе говорила, не решено там еще ничего!

– Как это? Маша! Он меня уже мамой называет!

– Ну, мам, я тебе многого не рассказывала…

Удовлетворенно слушая, как с легкостью поверженная соперница оправдывается перед родительницей или перед понравившимся парнем, отступила назад и мгновенно угодила в горячие объятья Андрея. Его руки перехватили меня за талию и подтянули к себе. Да уж. Что тут скажешь. Его влияние на меня на лицо. Все, что не касается его – для меня теперь стало на удивление преодолимым и с каждой следующей секундой я все больше это понимаю. Вчера бесстрашно бросилась спасать незнакомую женщину, сегодня сразилась с Мироном, а теперь вот… Ну, это уже для меня семечки.

Позже, распрощавшись с Никифоровыми, я выходила из больницы, вновь встретившись с тем чувством, как будто мы не просто родственные души, мы сообщники. Это было в воздухе, это было в душе. Но это было. Тонкая связь, как канат для канатоходца. Зритель его видит настолько тонким, что кажется, акробат если не упадет с него, то тот обязательно порвется под весом одного человека. Однако это ошибочное мнение, видимость. На самом деле, канат и наша связь сделаны из стали, и не могут просто так порваться. Такое у меня ощущение.